Андрей Углицких: ВЕЛИКАЯ ХОРДА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (литературный обзор)

Почти никто не вспоминает сейчас о тех временах, когда в границы Российской империи входили три континента, когда 

протяженность государства достигала более половины земного экватора, когда на восточных рубежах России, располагавшихся в Калифорнии, стояли наши казаки, периодически вступавшие в стычки с индейцами, столь хорошо знакомыми нам по романам Майн Рида. Но – было так, было.

ЯКУТСК

История государства Киевской Руси, Руси, Московии, Московского царства, России, Российской империи в самом общем виде – это, суть, история миграции, перемещения, переселения, ассимиляции народов. Наряду с «добровольной» миграцией и переселением с конца XVI-начала XVII века («открытие» и последующее освоение Сибири) одним из  наказаний, применяемым к преступникам  и отступникам всех рангов  и сословий стала высылка в труднообжитые, отдаленные территории Государства.  «Долгое время основным транспортом в Сибири был гужевой. В первой половине ХУШ века началось строительство Московского и Сибирского тракта. В 1735г. он достиг Нерчинска. В пределах Сибири этот тракт начинался от Тюмени и проходил через Ишим, Томск, Мариинск, Ачинск, Красноярск, Нижнеудинск. Отсюда одна дорога шла на Кяхту и далее в Китай («чайный маршрут»), а другая - к Байкалу. Летом через озеро переправлялись на пароходах, зимой - по льду. Почтовый тракт от Верхнеудинска (ныне Улан-Удэ) до Сретенска пересекал крайне неудобные места, где иногда вовсе не выпадал снег, вследствие чего возчику зимой нередко приходилось везти сани на телеге, либо наоборот - телегу на салазках. К Хабаровску дорога шла вдоль Амура, но к ней обращались в основном в распутицу.  Траектория, вектор Великого Сибирского пути от Санкт-Петербурга и Москвы до Хабаровска и Владивостока составил, образовал некий «позвоночник», «становой хребет», центральный «проводник» протяжением более 9000 км вдоль которого и по которому двинулись на Дикий Восток осваивать и обживать незнакомые места тысячи и тысячи людей. Да, это были, в первую очередь, преступники, «повинники», первопроходчество которых было наказанием.  Постепенно от центральной этапопроводящей сибирской хорды  (и /или одновременно с ее неуклонным движением на Восток), стали развиваться, ответвляться и боковые отростки, побеги, коллатерали направлявшиеся преимущественно на Русский Север. Так, одна из боковых «артерий»  только формирующейся этапоносной системы,  протянувшаяся к верховьям  реки Лене завершилась сначала построением  Якутска. Якутск первоначально «был основан в 1632 г. в 15 вер. ниже нынешнего города горстью казаков, под предводительством сотника Петра Бекетова, на урочище Гимадай, и назван острогом Якутским. Через 10 лет острог был перенесен на настоящее его место и находился в зависимости от г. Енисейска. В 1640 г. в Якутск назначен был воевода. Воеводское управление с самого начала отличалось неправосудием и жестокостью в отношении инородцев и самих русских обывателей города: взяточничество, грабеж, доносы и ябеды сделались обычным явлением. Еще до переноса Якутска на новое место, якутский князек Мымака, собрав до 600 якутов для нападения на Якутский острог, хотел его разрушить. В кровопролитном бою якуты осилили их воеводу Галкина, заставив его отступить к Якутскому острожку; который и осадили 9 января 1634 г.; в конце февраля якуты пытались зажечь острог, но это им не удалось, после чего они отступили, доведя гарнизон крепостцы до последней крайности. Через 2 года якуты Кангалакского рода снова обложили якутский острог, но гарнизон отбил их, вследствие чего часть якутов выселилась на р. Вилюй, а часть перебралась на pp. Яну и Олекму. В 1675 г. воеводство основал в Якутске Андрей Барнышов, при котором почти ежедневно совершались смертные казни. В 1678 г. воевода Бибиков, сменивший Барнышова, обнес крепость новым частоколом, углубил ров, а 5 башен на крепостных стенах огородил палисадом. При этом воеводе край отдохнул, и город стал обстраиваться. Крепостные стены и частокол были разобраны в 1824 г.; часть башен сохранилась до сих пор. В 1708 г. город приписан к Сибирской губ., в 1764 г. — к Иркутской провинции; в 1783 г. — назначен областным городом Иркутского наместничества, в 1805 году низведен на степень уездного города Иркутской губ., в 1822 г. вновь назначен областным городом, с припиской к нему 5 округов. В 1851 г. управление областью вверено особому гражданскому губернатору. От Якутска протянулся водно-сухопутный, почти 2000 км путь по рекам Лене, Алдану, Майе, Юдоме до порта Охотска, на берегу одноименного моря.

 

ОХОТСК

Охотск, по свидетельству дореволюционных источников  «окружной и портовый город Приморской области, на северном берегу Охотского моря, близ общего устья рек Кухтуя и Охоты. В 1647 г. казак Семен Шелковников, спустившийся в Охотское море по Амуру, проплыл берегом моря до реки Охоты, покорил здешних тунгусов и в 3 верстах от устья поставил зимовье; в 1649 г., после смерти Шелковникова, товарищи его поставили на месте зимовья Косой Острожск. С 1716 г., когда установилось постоянное сообщение Сибири с Камчаткой морем, при устье р. Охоты постоянно содержались морские суда, но острог оставался на прежнем месте. Первая камчатская экспедиция Беринга построила в 1837 г. при самом устье Охоты помещение для команды и магазины. По предложению того же Беринга, решено было устроить на этом месте порт и отдельное управление, независимое от якутской канцелярии. Охотское правление было открыто в 1732 г., порт и город окончательно готовы были в 1741 г. Порт первоначально находился около Экспедичной слободы, при устье Охоты. Место оказалось неудобным, так как город подвергался постоянным наводнениям вследствие разлива Охоты. В 1812 г. О. перенесен на противоположную сторону общего устья рек Охоты и Кухтуя саженях в 200 от первоначального места. В 1822 г. в Охотске учреждено особое приморское управление. В 1849 г. О. порт и тамошнее приморское управление упразднены, а Охотский край, в виде особого округа, присоединен к Якутской области. В 1858 г. Охотск со своим округом присоединен к Приморской обл. Общее устье pp. Охоты и Кухтуя довольно узко и заграждено каменистым баром. Вход в устье при ширине фарватера в 30—40 саж. в малую воду имеет глубины всего 4 фут., а при выгонных ветрах и того менее. Только в октябре и ноябре, когда навигация прекращается, глубина доходит до 13 и 13,5 фут. Течение во время прилива достигает до 6 миль в час, а во время отлива — до 7. Рейд совершенно открытый. В 4—5 верстах от устья глубина 5—7 саж. с илистым грунтом. Реки вскрываются в мае, но весь июнь перед устьем носятся льды, пригоняемые из Гижигинской и Пенжинской губ. Навигация прекращается в октябре. Господствующие ветры летом ЮЮВ и В ветры, с туманом, зимой С и СЗ сухиe. Вход и выход судов затруднительны, по причине быстроты течения, узости прохода, малой глубины и изменчивости в положении фарватера. Вода в реке солоновата; хорошую воду привозят версты за 4 от города. Окрестные низменности, затопляемые приливом, производят вредные испарения. По р. Охоте и Кухтую, выше устья, растут лиственница, тальник, тополь, береза и ольха. Земледелие близ города малоуспешно; с трудом разводят редьку, капусту и картофель. Реки изобилуют рыбой, по преимуществу из семейства лососевых (кета, мальма, горбуша, кунжа и др.)».

 

КАМЧАТКА

Таким образом появилась возможность доставлять ссыльных, не прибегая к доставке морем из европейской части России на самый ее тогдашний край г.Охотск, от которого не так уж далеко осталось и до полуострова Камчатка. Открытие Камчатки – еще одна славная и не очень страница истории Российской.  Русские познакомились с Камчаткой в конце XVII ст. «Казаки-землеискатели в своем стремлении к объясачению инородцев из Якутска спустились в Ледовитый океан, повернули на восток, через Берингов пролив, еще раньше открытия его Берингом, обогнули Чукотскую землю и в низовьях р. Анадыря, впадающего в Берингово море, основали Анадырский острог (крепостцу). Здесь они проведали о богатой мехами земле и о еще неведомом им мирном и добром народе, живущем там, — о камчадалах. В 1697 г. пятидесятник Атласов с казаком Морозко и еще 60 казаками, выехав из Анадырска, пустились на поиски. В том же году они покорили несколько камчадальских острожков, обложили жителей их ясаком и устроили Верхне-Камчатское ясачное зимовье. Два раза камчадалы восставали против завоевателей и не без успеха. В 1700 г. из Якутска был прислан на помощь казакам боярский сын Кобелев с отрядом казаков. Усмирив восставших камчадалов, он проник еще далее к Ю. и построил остроги Большерецкий и Нижне-Камчатский. В 1704 г. прибыл пятидесятник Колесов с казаками, прошел до самой оконечности полуострова и обложил ясаком всех камчадалов. Спустя 12 лет русские в первый раз морем из Охотска достигли Камчатки. До половины прошлого столетия Камчатка ведалась якутскими воеводами через пятидесятников и казаков, которые собирали ясак и усиленными поборами способствовали обеднению населения. При Петре Великом в Камчатку был назначен особый начальник, обращено внимание на основание портов и приведение в оборонительное положение мест, удобных для производства десанта; тогда же был основан Петропавловск. Начальник К. имел пребывание в Большерецке. В 1719 г. Петром I были посланы к Камчатке два геодезиста для описания полуо-ва. В 1730 и 1741 гг. полуостров посетили Беринг и вместе с ним астроном Делиль де-ла-Кройэр и натуралисты — сначала Гмелин, а затем Стеллер. С 1733 до 1745 г. на Камчатке работала экспедиция Крашенинникова. В 1787 г. у берегов полуо-ва был Лаперуз. Поездка в Камчатку Шелехова в 1776 г., а затем основание Русско-Американской компании в 1799 г. дали значительный толчок развитию края. В 1804 и 1805 гг. у берегов К. был Крузенштерн. С половины прошлого столетия Камчатка стала считаться самым удобным местом для ссылки опасных преступников, но впоследствии, когда начались побеги оттуда, ссылка в К. была совсем прекращена. Появившиеся в 1799 г. гнилая горячка и оспа унесли в могилу до 5000 камчадалов. Произведенная после этого перепись, с целью исключения из оклада ясака всех умерших, показала, что камчадалов мужеского пола осталось всего 1339. В 1803 г. К. получает особого губернатора с местопребыванием в Нижне-Камчатске. В то же время было обращено внимание на колонизацию полуострова; по р. Камчатке поселено до 50 семейств крестьян, отправленных туда из России взамен рекрутчины. В 1852 г. начато новое переселение крестьян; кроме того, до 25 семейств старожилов Восточной и Западной Сибири поселилось на р. Камчатке, но в следующем году по случаю войны дальнейшая колонизация была прекращена, и 51 семейство, следовавшее в Камчатку, было отправлено на водворение около устьев Амура. В 1854 г. население К. мужественно отразило нападение соединенного флота англо-французов на Петропавловск. В рядах защитников сражались казаки, мещане, камчадалы и алеуты. С ничтожными силами они выдержали двухдневное бомбардирование Петропавловска и две высадки сильного неприятеля, причем наш трехсотенный отряд, ударив в штыки, обратил в бегство 900 чел. десанта и 300 из них сбросил в море с высокой Никольской горы. Последовавшее вскоре присоединение Амурского края к нашим владениям отвлекло внимание правительства от Камчатки.  С образованием Приморской области Камчатка потеряла свое отдельное управление и преобразована в округ области, под управлением исправника, живущего в Петропавловске. Вместе с тем Камчатка была забыта и учеными путешественниками. Последнее солидное исследование полуострова принадлежит Дитмару ("Reisen in К."), бывшему в К. в 1851-54 гг. Ср. Крашенинников, "Описание К." (1786 г.). Путешествия: Сарычева (1802), Литке (стр. 236-254), Коцебу (ч. III), Kittlitzz (302, 308, 329, Крузенштерна (I, 233; II, III, 207-272), Ermann (III), Tronson (89,110-117); "Зап. Гидр. деп." (X, 140); "Морск. сборник" (1854, № 2, и 1869 г. №№ 4 и 12); "Иркутск. губ. ведом." (1858, № 8); "Прав. вестник" (1884, №№ 17, 83); газ. "Владивосток" (1890, №№ 40-42). 

 

РУССКАЯ АМЕРИКА

Но и это еще не все. Впереди еще было открытие и освоение Русской Америки. Вот что пишет Артур Калмейер: «После того, как в 1741 году Витус Беринг и Алексей Чириков достигли западного побережья Америки, путь в Новый Свет оказался открытым для российских предпринимателей. Екатерина II, вступившая на престол в 1762 году, решила (как свойственно испокон веков всем российским властям!) установить государственный контроль над всеми новыми русскими поселениями – в этом, в частности, проявилась разница между пришельцами из Англии и России: государственная централизация освоения земли послужила преградой на пути русского частного предпринимателя-купца, в то время, как англоязычные американцы, свободно действовавшие каждый за себя и в своих интересах, упорно продвигали frontier вперёд, всё дальше от первых поселений (читателю достаточно представить себе, что Адмиралтейству поручено было бы осуществлять надзор за всеми переселенцами с Британских Островов в Америку!
Российско-американская компания (принадлежавшая ранее купцу Григорию Шелехову) была образована в июле 1799 г. указом императора Павла I и получила монопольные права на торговлю пушниной на северо-западе Америки. Она располагалась в Ново-Архангельске (ныне Ситка), на острове Кадьяк. Для снабжения русских поселений на Аляске необходима была база, откуда можно было бы доставлять в Ново-Архангельск сельскохозяйственные продукты, и взгляд русского начальства естественно пал на Калифорнию. К началу 19-го века испанское проникновение в Калифорнию ограничивалось только узкой полоской католических миссий южнее Сан-Франциско. Земли северной Калифорнии не принадлежали никакому государству и были редко заселены небольшими, часто враждующими между собой индейскими племенами.
В конце 1811 года на шхуне “Чириков” из Ситки в Калифорнию отправилась экспедиция Ивана Кускова. Её задачей было основать первый русский форт на калифорнийском побережье. Кроме матросов, в состав экспедиции входили 25 русских мастеровых для постройки зданий крепости и 80 алеутов-охотников для ведения морского промысла. Место для поселения было выбрано Кусковым к северу от залива Bodega Bay, примерно в 100 километрах на север от Сан-Франциско. К 1814 году были закончены все главные постройки форта, получившего наименование Форт Росс. Вокруг крепости были построены кузница, кожевенный завод и прочие мастерские, несколько мельниц, конюшни, молочная ферма, на берегу у форта выстроили судостроительную верфь. Новые поселенцы давали русские имена всему вблизи своей маленькой колонии. Речку, впадавшую в океан южнее Форт Росс назвали Славянкой (нынешнее название реки – Russian River), посёлок вблизи реки был назван Севастополем (и посейчас – Sebastopol!). Bodega Bay (таково его нынешнее название; Bodega - по-испански «склады») был переименован русскими в залив Румянцева.
К 1840 году в Форт Росс и окружающих его русских поселениях жило несколько сот человек. Русский историк О.Степанов пишет: «В начале 20-х годов XIX века также разрабатывались планы расширения русского влияния в Калифорнии: на восток – до острогов горной цепи Сьерра-Невада, на север – до границы с США (т.е. до 42-й параллели), на юг – до залива Сан-Франциско. Эти планы связаны главным образом, с именем морского офицера - декабриста Дмитрия Иринарховича Завалишина, который посетил Калифорнию в 1822-24 гг. на борту фрегата “Крейсер”. Завалишин тщательно изучил положение дел в Форт Росс и пришел к убеждению, что после указанного выше расширения зоны русского влияния в Калифорнии Форт Росс может стать главной продовольственной базой всех русских колоний в Америке. Однако после разгрома восстания декабристов и ссылки Завалишина на каторжные работы эти планы так и остались неосуществленными. К 1840 году стало ясно, что Форт Росс – как земледельческая база русских владений на Аляске – не выполняет своих функций. Несмотря на большие урожаи овощей, урожаи пшеницы оказались невысокими. Климат Форта Росса и его окрестностей оказался не подходящим для хлебных злаков. Планы выхода на просторную равнину за горную цепь были отброшены, и в 1841 году было принято решение о ликвидации русских поселений в Калифорнии. Форт Росс был продан одному из местных землевладельцев, и 31 декабря 1841 года русское население форта навсегда покинуло побережье Калифорнии».

Чем же занимались русские в Америке? Тем, чем и везде – изучали окрестные земли, строили крепости, фабрики и фактории, корабли,  сеяли,  убирали урожай, защищали рубежи Российского государства. Известно, однако, другое - к концу XX века форт Росса пришел в полное запустение.

«Своим вторым рождением Форт Росс обязан во многом, американцу русского происхождения, профессору Петрову.

Виктор Петров родился в китайском Харбине в семье эмигрантов, от отца с матерью впитал такую любовь к своей исторической родине, что вот уже более полувека пишет летопись американской истории русских людей как XX века, так и всех предыдущих, если американская история окрашена в русские тона. Он не только писатель, профессор, историк, но и настойчивый общественный деятель.

Перед второй мировой войной Форт Росс представлял из себя руины: стены проломлены, башни порушены, от двух жилых строений только следы срубов. Через Форт Росс прямо через давнее русское поселение, шла автодорога — национальное шоссе № 1.
Чтобы привести все в божеский вид, требовались миллионы. Американцы доллары считать умеют. Но они не знали настойчивости профессора русского корня. Петров создал Русское историческое общество, затеял несколько процессов против властей штата Калифорния и добился невозможного: шоссе было отведено на солидное расстояние, а общество нашло средства, чтобы реконструировать исторический форт.
Сошлись два фактора: у американцев очень короткая история, и они не жалеют денег на неполные свои пять исторических столетий. Да и американские русские к Форт Россу питают те чувства, которые позволяют не считать в кошельке скаредно каждый цент.
Лучшей реконструкции трудно придумать: в Форт Россе все опрятно, добротно, продуманно. Cегодня Форт Росса выглядит лучше, чем в годы своего создания — во времена Ивана Кускова, когда здесь еще пахло свежеструганным, свежерубленным деревом.  "Дом Менеджера" - единственный  из оригинальных построек форта сохранившийся до наших дней; остальные строения   в 1906 были разрушены при землетрясении, и восстановлены с использованием оригинального строительного материала - деревьев секвойя.
Добротно и надежно жили русские калифорнийцы. Жили-обживали новую для себя землю. Думаете, до русских в Калифорнии выращивали кукурузу? Нет, ее внедрил русский агроном Петр Черных.
Русские здесь собирались обосновываться надолго. И любой подвиг первопроходства не обходился без скромных людей в рясах. Есть гражданский термин — подвиг, в церковном обиходе в ходу другое слово — подвижник.
Русские, пришедшие сюда первыми, были великими русскими. Скромные и великие. А какие удивительные миссионеры! Равноапостольные. Какая сила духа! Они работали среди язычников в трудной среде, в сильной конкуренции с католиками испанцами. А ведь с тех еще времен у нынешних алеутов, иннуитов, индейцев продолжается традиция православия. Россия ушла с Американского континента, а Православная Церковь не уходила, осталась со своей паствой.
Московские церковные православные иерархи очень дружны с американским православием.

Археологи из Университета Калифорнии и Института приморской археологии западных штатов ведут сейчас раскопки первой калифорнийской судоверфи. Небольшой песчаный залив около государственного исторического парка Форт Росс был местом, где размещался промышленный комплекс поселения Росс. Здесь с 1816 по 1827 год колонисты из России, Аляски и жители Калифорнии, работая вместе, построили четыре парусных судна для Русско-Американской компании и два других корабля для испанских миссий в Сан Франциско и Санта Кларе.
Предварительные раскопки начаты на месте, где могла судоверфь. Кроме того, исследователи пытаются определить положение старинного амбара в том же заливе. В этом амбаре могли находиться судостроительная и кожевенная мастерские.

Иван Кусков закопал где-то здесь толстую медную доску: надпись — всего три слова “Земля Российского владения”.  Доску искали. Но тщетно. Не нашли.
Земля хранит... Земля... Российского владения.»

Форту Россу посвящены эти искренние строки вышеупомянутого Артура Калмейера:

 

РУССКАЯ РЕЧКА
Где туман с прибрежной гряды ползёт,
Осаждаясь в долине росами,
Над кустами вереска – уток лёт
С Форта Росса до фермы Козловского.

Вдоль дороги Русская Речка бежит.
Еду рано один в Санта Розу я.
Красный глины осыпи, глыбы плит.
Здесь родит лоза вино розовое.

Пахнет вишнями, лепестками роз,
Привкус яблочный, привкус мускуса,
Привкус пыльного сена и ранних гроз
У вина неожиданно русского.

Над обрывом зелёный ельника мех.
У речной затоки три тополя.
А дорога вьётся всё вверх и вверх
По холмам, аж до Севастополя.

Сбавлю ход, сверну на траву, не спеша.
Солнца луч озарил виноградники.
Умывается утра покоем душа –
Будний день с привкусом праздника.

Лёгкий бриз из долины гонит туман:
Облачка – как кашайа индейцы –
Уплывают, оставив мне столб-истукан.
Здесь не надо спешить. Успеется.

 

Я очень долго искал Форт Росса с помощью «Google Earth» прошел все побережье калифорнийское – нет, не нахожу. Потом нашел залив Бодега, облазил все его окрестности – нет никакого нашего форта на побережье! Вспомнил про Севастополь наш, калифорнийский, решил начать с него. Полез в глубь континента, в самую гущу городков и населенных пунктов и действительно нашел. Вот он Sebastopol! Но где же Форт Росса? Стал изучать окрестности «Севастополя» – наткнулся севернее его на реку. Пошел к ее устью. Вышел к океану. Река не обозначена. Эта река единственная на много миль в округе. Значит, это и есть река Славянка? Выходит, что так.   Где Форт Росса? Он должен быть совсем неподалеку отсюда… Нашел, включив электронную «рулетку»: севернее устья реки Славянки на 12 км. Отмерил от устья реки Русской (Славянки) ровно двенадцать километров – и вот, он, стоит на крутом берегу океана, метрах в 300 от берега почти квадратный форт (не обозначенный, не подсвеченный названием на электронной карте). Спустился низко-низко – метров на 100: да, это Форт Росса!  Небольшой, компактный, 100 на 90 метров. И дом Кускова хорошо виден, и дом Ротчева…  Вот куда дошли, казаки наши разлюбезные! Вот где тридцать лет стояли.

Таким образом, максимальная протяженность Российской империи  в описываемое время увеличивается за счет пути морем от Петропавловска-Камчатского до Ново-Архангельска  на 500 км. От Ново-Архангельска (теперь Ситка) до Форт Росса – еще 2500 км, от Форта Росса до «Севастополя» (американского) – еще 50. Итого – 7000 км! Таким образом, максимальная протяженность центральной «хорды» этапного продвижения русских на Восток (по состоянию на 1841 год – год ухода из Форта Росса)  от тогдашней столицы государства Санкт-Петербурга составляла почти 18 тысяч километров. Почти половина земного экватора! За американские свои владения пришлось побороться нам, ой, как пришлось.  Ново-Архангельск в 1802 году был разрушен индейцами. В 1804 г. русские с помощью братьев-алеутов и при помощи орудий корабля «Нева» вернули его под российскую корону. Не менее драматично складывалась судьба и другого русского городка в Америке – Уналашки. Остров Уналашка был открыт В.Берингом в 1741 году. До острова Уналашка и Амакнак были заселены в основном только алеутами. Официально началом истории города считается 1 августа 1759, когда русский путешественник и торговец пушниной Степан Глотов причалил к берегам Уналашки. В 1763 году на острове вспыхнул конфликт между русскими охотниками и коренными жителями. Алеуты уничтожили 4 российских торговых судна «Святой Иоанн», «Святые Захарий и Елизавета» купцов Кульковых и галиоты «Святой Николай» и «Святая Троица» компании Трапезникова. Было убито 162 промышленника. Год спустя командир корабля «Святые Пётр и Павел» Иван Соловьев обнаружил на острове следы уничтоженной русской артели. В июне 1765 к Соловьёву присоединился Коровин с остатками экипажа «Святой Троицы». Совместно они устроили карательный рейд, в ходе которого было убито не менее 5 тысяч алеутов.

В 1768 Уналашка стал основным российским портом в регионе, через который осуществлялась торговля пушниной. В 1772 Соловьев основывает на Уналашке в так называемой «Голландской гавани» (Датч-Харбор) постоянное русское поселение. В 1778 его даже посещает экспедиция Кука в составе кораблей «Резолюшн» и «Дискавери». В 1796 основывается Русско-американская компания, и Уналашка становится ее основной базой. В 1825 была построена русская православная церковь Вознесения Господня. Основатель прихода, Иван Веньяминов, создал при помощи местных жителей первую алеутскую письменность и перевел на алеутский язык Библию. К тому времени из всего населения острова, составлявшее более тысячи человек, алеутами были не более 300. В 1836 на острове разразилась эпидемия кори, ветрянки и коклюша, в ходе которой погибла значительная часть жителей.

Помнит ли Россия о героях своих, отстаивающих, защищавших американские государственные рубежи российские? Помнит. Вот, к примеру материал Н.Сергеевой «Три дня в Тотьме всея Руси», опубликованный в «Красном Севере» (№169, от 13 августа 2002 года): «Директор Тотемского музейного объединения Юлия Ерыкалова и ее коллеги провели интереснейшую межрегиональную конференцию «Русский Север и Русская Америка: диалог культур», посвятив ее 190–летию со дня основания коренным тотемским жителем мещанином Иваном Александровичем Кусковым Форта Росса в восьмидесяти милях от Сан–Франциско, на берегу Тихого океана.
        Американист Светлана Федотова из Москвы, выступавшая с сообщением «Иван да Екатерина Кусковы — Российско–Американская компания», считает: «Иван Кусков в сложнейших условиях, когда к американским берегам устремились многие первопроходцы, явил недюженный организаторский талант: стал помощником А.А. Баранова, исследователем берегов Северо–Западной Америки, открывателем новых земель, человеком, вносившим мир в быт враждовавших племен алеутов, эскимосов и индейцев. Десять лет по пути из Ново–Архангельска в Калифорнию он собирал дань с индейцев островов Королевы Шарлотты. Дочь вождя этих островов была отдана ему в жены, и, разделив с ним жизнь в крепости Росс, была его верной помощницей, переводчицей. Какими незаурядными житейскими талантами обладал этот человек, если он ладил даже с испанцами, жестоко теснившими его с берегов Калифорнии!» Эта уникальная судьба первопроходца И. Кускова не давала покоя нашему современнику — краеведу Станиславу Зайцеву. Он достиг морем берегов Аляски и погиб на пути к Калифорнии 10 лет назад. Символично и то, что, преодолев огромные пространства, они оба вернулись в Россию и обрели покой в тотемской земле…

На имени другого нашего американского «пионера» – коменданта Форта Росса литератора и поэта, друга Диккенса и русского путешественника Александра Гавриловича Ротчева хотелось бы остановиться отдельно. Как свидетельствует Владимир Безьязычный автор очерка «Он был человек.  По страницам одной необыкновенной биографии», опубликованном журналом «Волга» (№12, 1970) и посвященном А.Г.Ротчева  ««Сын скульптора города Москвы» Александр Ротчев родился в 1807 г., лишился рано родителей и с детских лет хлебнул горя. Он учился в Московском университете в ту пору, когда рядом с ним на лекциях знаменитых профессоров той поры — А. Ф. Мерзлякова, М. Г. Павлова и других — сидели Александр Полежаев, Федор Тютчев, Дмитрий Веневитинов. Вынужденный рано жить самостоятельно, горячо любивший литературу и театр, А. Ротчев был своим человеком в кругах московских журналистов, театралов и литераторов — Николая Полевого и Семена Раича, бывал в доме С. Т. Аксакова, выступал на собраниях Общества любителей российской словесности при Московском университете. Есть сведения о том, что Александр Ротчев навещал дом Ушаковых на Пресне в ту самую пору, когда там был завсегдатаем Пушкин. Одной из сестер Ушаковых, Екатерине Николаевне, А. Ротчев посвятил стихотворение, опубликованное в известном альманахе А. Дельвига «Северные цветы на 1830 г.»

Летом 1825 г. в Москве выходит книга — «Мнимый рогоносец. Комедия в одном действии в стихах. Соч. Мольера. Перевод А. Ротчева». Молодой поэт принимает активное участие во многих московских альманахах и журналах, приобретая известность и уважение. Он принадлежал к тем кругам университетской молодежи, где ходили по рукам вольнолюбивые сочинения Пушкина и Рылеева и с упоением читались строки полежаевской поэмы «Сашка», проникнутые ненавистью к самодержавию.

Как неблагонадежный, Ротчев состоял под негласным надзором Третьего Управления. «Летом 1827 г. был арестован друг Пушкина поэт Александр Шишков, родственник московских князей Гагариных, с которым незадолго перед этим познакомился Ротчев. Одна из дочерей Гагариных, юная Елена Павловна, была образованной девушкой, интересовавшейся театром и поэзией. Ее могла ожидать обычная судьба представительницы «большого света»: брак с человеком своего круга, беззаботная и обеспеченная жизнь между столицами, с длительными поездками на модные европейские курорты, в Париж и Рим...

Но княжна Елена и молодой поэт-студент А. Ротчев, человек «сомнительного» происхождения, полюбили друг друга. Сохранилось трогательное свидетельство этой любви: небольшая, изящно изданная в Москве книжечка стихотворений А.Ротчева «Подражание Корану», на титульном листе которой было указано: «Посвящено к[няжне] Е[лене] П[авловне] Гагариной». Книга прошла московскую цензуру в ноябре 1827г. и была подарком поэта к свадьбе, которая состоялась в мае следующего года. Елена Гагарина тайно покинула родительский дом, молодые обвенчались в Можайске, жили первое время в деревне, в Дмитровском уезде, а потом в Москве, на частных квартирах. Родители не признали брака Елены и не простили ей столь дерзкого проступка, «запятнавшего» чистоту генеалогического древа одного из древних княжеских родов. Бывшая княжна Гагарина навсегда порвала со своим прошлым.»

В 1829 году Александр Гаврилович выходит из Университета и устраивается копиистом и переводчиком при «Конторе Санкт-Петербургских императорских театров», где он прослужил около пяти лет. Стихи молодого поэта появляются на страницах петербургских журналов.  С 1835 года литератор-либерал становится сотрудником Российско-Американской компании, одним из директоров которой был «замечательный путешественник и ученый-самоучка Кирилл Тимофеевич Хлебников (1776—1838), пробывший 16 лет в Русской Америке, изъездивший всю Сибирь, многократно побывавший в Калифорнии, Мексике, Чили и многих других дальних странах.». Видимо, легкой руки последнего через несколько месяцев А.Г.Ротчев решается отправится со всей семьей в Русскую Америку.  В 1836 году, после 9 месячного путешествия на борту русского трехмачтового корвета «Елена», семья Ротчевых попадает в столицу Русской Америки – город Ново-Архангельск.

«... Высокие, покрытые вековыми непроходимыми лесами горы охватывают полукольцом залив со многими лесистыми островами, островками и скалами. На каменистом холме ощетинилась несколькими десятками пушек разного калибра крепость, обнесенная палисадом из могучих бревен.

Внутри крепости, на самом возвышенном месте,— дом правителя Русской Америки, окруженный подсобными строениями. Дом венчает застекленная башня — своеобразный маяк. За крепостными стенами спускаются к морю многочисленные строения — склады, казармы и жилые дома, мастерские и верфи. Ко времени пребывания в Ново-Архангельске А.Г.Ротчева это уже было не просто селение-крепость, но и своеобразный оплот цивилизации и просвещения: в городе с населением до двух тысяч человек были больница, школа и морское училище. Была неплохая библиотека, регулярно пополнявшаяся привозимыми из России комплектами журналов и книгами. Это был административный, хозяйственный и культурный центр обширного края — Русской Америки, куда впервые наши соотечественники, отважные мореходы и землепроходцы, проникли в 1732 г. Освоенные подвижническим трудом нескольких поколений, эти земли принадлежали России до 1867 г., когда Аляска и Алеутские острова были проданы Соединенным Штатам Америки и в Ново-Архангельске был спущен русский флаг.

Систематическое освоение берегов Тихого океана, как со стороны Азиатского материка, так и на Аляске осуществлялось группами отважных и предприимчивых русских людей, преимущественно купцов, которые вели промысел рыбы и морского зверя. К концу XVIII столетия разрозненные группы промышленников были объединены в Российско-Американскую компанию, с деятельностью которой на протяжении более полувека связаны имена многих выдающихся путешественников, исследователей морских и земельных просторов. Будучи организацией, действовавшей во имя и на благо дворянско-купеческой верхушки обычными методами эксплуататорского хищничества, Российско-Американская компания вместе с тем несла в отдаленные края прогресс и начатки культуры. Осваивались природные богатства обширных пространств, на которые еще не ступала нога европейца: преимущественно развивался разнообразный морской промысел, но делались попытки и разработки полезных ископаемых. Местное население приобщалось к этому процессу, меняя сложившиеся формы общественного быта с такими явлениями, как широко распространенное рабство, дикость и невежество.

Особенно большое значение имела многосторонняя деятельность, связанная с широко осуществлявшимися морскими экспедициями, обогащавшими науку разнообразными сведениями о морских путях, открывшими новые острова, дававшими новейшие описания берегов Тихого океана. Имена отважных мореплавателей, внесших вклад в мировую науку и прославивших свою родину, остались на географических картах в многочисленных названиях как свидетельство мужества и научных подвигов, сынов России.

После первой кругосветной экспедиции кораблей «Нева» и «Надежда» в 1803— 1806 гг. и до 1850 г. русские мореплаватели совершили 39 экспедиций вокруг земного шара, то есть значительно больше, чем за то же время англичане и французы, взятые вместе. В организации и проведении всех этих плаваний Российско-Американская компания принимала ближайшее участие. В передовых кругах русского общества начала XIX столетия развитие мореплавания рассматривалось как один из важнейших факторов прогресса.

Наша современность еще остается в долгу перед памятью отважных русских мореплавателей и землепроходцев. Мы еще плохо знаем имена IO. Лисянского, М. Лазарева, В. Головкина, Ф. Литке, Ф. Врангеля и многих других путешественников и исследователей, оставивших к тому же интереснейшие, полные не только возвышенной романтики дальних странствий, но и непреходящей научной и познавательной ценности описания своих путешествий. Правда, есть несколько интересных книг, среди которых на первом месте должна быть заслуженно названа талантливая дилогия покойного ленинградского писателя Ивана Кратка «Великий океан». Есть книги знатока и неутомимого исследователя Русской Америки С. Н. Маркова — «Летопись Аляски», «Конский ворон». Недавно в Новосибирске вышел роман «Последний год» талантливого русского писателя, одного из основоположников приключенческого жанра в советской литературе Мих. Зуева-Ордынца. Есть и некоторые другие книги. Но этого еще мало. История Русской Америки, вошедшая в судьбы отважных землепроходцев и мореходов.» Александр Ротчев становится чиновником «особых поручений при главном правителе русских колоний в Америке, простиравшихся от Берингова пролива по побережью Тихого океана вдоль североамериканского материка и вглубь Аляски, включавших гряду Алеутских и Курильских островов».

Написанные им, вскоре по прибытии в Ново-Архангельск «Очерки северо-западного берега Америки», опубликованные в одном из номеров журнала «Сын Отечества», были предварены следующим предисловием: «Читатели вспомнят при имени Ротчева молодого литератора с дарованиями и полюбопытствуют, прочитав его из Нового Света». Позднее этот очерк был перепечатан в газете  «Московские ведомости». А сам их автор к тому времени уже следовал на на компанейском судне — шлюпе «Ситха» — в Калифорнию. Там тоже была Америка, и берега омывал тот же Тихий океан, но как мало походил этот благословенный край на суровые аляскинские места! «Теплый климат, отсутствие зимы — вместо нее период дождей, широкие долины плодороднейших земель вдоль рек, густые заросли лесов, перевитых лианами и наполненных разнообразнейшими животными и птицами. Южная Калифорния в ту пору принадлежала Мексиканской республике, недавно освободившейся от испанского владычества, а на обширной территории так называемой Верхней Калифорнии, простиравшейся от реки Колумбии на севере до небольшого порта Сан-Франциско на юге, лишь в некоторых местах были испанские миссии, огнем и мечом насаждавшие среди индейских племен католическую религию уже не один десяток лет.

Здесь, на берегах Нового Альбиона, как называли европейцы калифорнийское побережье, была основана русская колония, которая, по мысли тогдашнего главного правителя Русской Америки купеческого сына и человека широких государственных взглядов Александра Андреевича Баранова (1746—1819), должна была положить основу обширных владений России в этом уголке американского материка. Помимо расширения базы морского промысла, Российско-Американская компания остро нуждалась в собственной сельскохозяйственной базе, которую нельзя было создать в суровых климатических условиях Аляски, а доставка продуктов из Сибири стоила дорого и нередко не только прерывалась, но и совсем прекращалась из-за дальности путей и превратностей мореплавания.

Место для русской крепости пришлось выбирать долго. «После обследования местности вокруг залива Румянцева пришлось отказаться от мысли основать здесь крепость с поселением: вокруг была безлесная равнина, а для строительства нужно было много леса, да и рискованно было основываться на открытом месте. Нужно было место, более благоприятное для защиты в случае возможного нападения. Такое место было найдено в 18 верстах севернее залива, на высоком берегу, защищенном с востока полукругом гор, покрытых вековыми зарослями гигантской калифорнийской сосны-чаги (редвуда), дуба, лавра, дикого винограда и других деревьев и кустарника. Протекавшую в нескольких верстах южнее реку назвали Славянкой, а позже она стала называться Russian river — Русская река.

Строительство русского поселения было начато ранней весной еще 1812 года, и к лету уже было закончено — сооружена была высокая бревенчатая стена, замкнутый квадрат которой надежно укрывал русских поселенцев. Внутри укрепления были построены дома для правителя и его помощников. По двум углам крепости возвышались восьмиугольные башни с орудийными амбразурами. Так на берегах Северной Калифорнии было основано «селение и крепость Росс», более известное в литературе и закрепившееся позже географическим названием Форт Росс. «... Какая волшебная сторона эта Калифорния! Восемь месяцев в году всегда чистое, безоблачное небо; в остальные месяцы, начиная с последних чисел ноября, периодически идут дожди; жара в тени не превышает 25 градусов по Реомюру. В январе все оживает — флора в полном развитии, все благоухает, а радужный колибри колышется и блещет на стебельке или дрожит, как драгоценный камень над цветком. Девственная почва Калифорнии дает плоды изумительные: мне случалось там видеть урожаи пшеницы сам-сто пятьдесят!.. Я провел там лучшие годы моей жизни, благоговейно ношу воспоминания этих дней в душе...»

Эти восторженные слова вырвались у А. Г. Ротчева через много лет, когда он вспоминал свою жизнь в Калифорнии: с лета 1838 г. и до конца 1841 г., больше трех лет, он был правителем канцелярии селения Росс — так официально именовалась должность- главного представителя русской администрации в Калифорнии. К тому времени, когда семья Ротчевых покинула неприветливую Аляску и поселилась в доме правителя Форта Росс, русское поселение вступило в третий десяток лет своего существования. Вокруг форта, за стеной-палисадом, раскинулось селение промышленных охотников-алеутов, среди изб которых все чаще появлялись хижины индейцев, охотно вступивших на службу к русским. Были построены мельница, лесопильня, мастерские по обработке кож, кирпичный завод. Верфь форта спустила на воду несколько кораблей. У залива Румянцева был порт Бодего, куда прибывали русские и иностранные корабли (близ самого форта удобной для стоянки судов бухты не было), вокруг Росса появились усадьбы, где жили сельскохозяйственные рабочие, среди которых было немало индейцев. Хозяйственный обмен и торговля с местным населением часто закреплялись браками русских промышленников и алеутов с индианками.

А. Г. Ротчев на посту коменданта Форта Росс был необычной фигурой в сравнении со своими предшественниками — коммерции советником Кусковым, вольным штурманом Шмидтом, рыльским мещанином Петром Шелиховым или купцом Петром Костромитиновым. Человек с университетским образованием и поэт, блестяще владевший несколькими иностранными языками, он довольно быстро устанавливал контакты с нередкими гостями — путешественниками разных стран. Слава о необыкновенном русском коменданте и его красавице-жене, русской княжне по рождению, не только облетела всю Калифорнию и помогла Ротчеву близко познакомиться с представителями испанской администрации, но и разнеслась по далеким морским путям, ведущим к берегам Нового Альбиона.

Форт Росс в ту пору, когда его правителем был А. Г. Ротчев, жил тревожной жизнью. Правда, его пушки не сделали ни одного выстрела в защиту от нападения, потому что за все почти тридцать лет, пока над фортом развевался русский флаг, никто на него не нападал. С индейцами у русских все более и более устанавливались мирные и добрососедские отношения, а испанская администрация и ее «вооруженные силы» были столь бедны военным снаряжением, что три-четыре десятка русских пушек, укрывшихся за высокими стенами крепости, расположенной в исключительно благоприятном для обороны месте, были для них грозной силой. Орудия Форта Росс палили только в знак приветствия приходящим к берегам кораблей, салютовавших по заведенному обычаю.

  Несмотря на энергичные действия основателя Форта Росс И. А. Кускова и его сподвижников, земли вокруг русской крепости осваивались с большим трудом. Морской промысел сокращался из-за препятствия испанских властей, судостроение пришлось прекратить — калифорнийский дуб оказался очень неустойчив в воде. Нужно было всемерно развивать Форт Росс как сельскохозяйственную базу — расширять поля под злаки, разводить скот, огородничество. Но поля в непосредственной близости от Форта Росс, по склонам гор, были недостаточно плодородны из-за сильных морских туманов. Не хватало рабочих рук, особенно знатоков и умельцев сельского хозяйства. Нужно было распахивать земли, раскинувшиеся в бассейне Славянки и лежащие за горами, надежно укрывающими посевы от холодного дыхания океана. Но для этого были потребны энергия и дальновидность, которой обладали далеко не все из преемников А. А. Баранова, сменивших его на посту главного правителя колоний.

В мае — июне 1841 г. И. Г. Вознесенский и другой русский ученый — агроном А. Н. Черных — при участии правителя Росса обследовали бассейн реки Славянки от ее устья вверх по течению. В одном из архивов удалось найти сохранившуюся схематическую карту, сделанную во время этой экспедиции. На этой карте притоки Славянки получили русские названия: «Ольховка, «Речка Вознесенского», «Речка Черных» и «Речка Ротчева».

Историки установили, что экспедиция совершила восхождение на одну из высоких гор, которая была названа «Горой Святой Елены» — в честь Е. П. Ротчевой. Участники экспедиции привезли с собою медную доску со следующей надписью:

РУССКИЕ. ИЮНЬ 1841 г. И. Г. ВОЗНЕСЕНСКИЙ, А. Н. ЧЕРНЫХ

Эта доска была установлена на вершине горы св. Елены вместе с русским флагом. Полагают, что А. Г. Ротчев сознательно не назвал своего имени на этом своеобразном «заявочном столбе», который мог быть доказательством права русских на обследованную территорию. Как лицо, представляющее русскую администрацию, А. Г. Ротчев по дипломатическим соображениям не хотел, чтобы было известно о его участии в экспедиции.

Но дни Форта Росс были сочтены. В то самое время, когда экспедиция совершала восхождение на гору св. Елены, слухи о возможной ликвидации форта подтвердились получением предписания из Петербурга: оставить «селение Росс, упразднить контору его, служащих там распределить по другим отделам, вывезти оттуда промышленников, орудия и товары, а все, что окажется из имущества, продать или променять на пшеницу...»

Покупателем всего находящегося в Форте Росс имущества стал тот самый швейцарский эмигрант капитан Иоганн Суттер, который, по совету А. Г. Ротчева, поселился летом 1838 г. в долине реки Сакраменто, где основал форт Новая Гельвеция. Пройдет еще несколько лет, и это имя, как и название реки Сакраменто, будет произноситься на языках почти всего мира: близ Новой Гельвеции будут найдены первые золотые россыпи, и «золотая лихорадка» в молниеносно короткий срок охватит Калифорнию, куда хлынут тысячи любителей наживы буквально изо всех стран мира.

В самом конце 1841 г. А. Г. Ротчев отплыл из порта Бодего на север, в Ново-Архангельск, на бриге «Константин», а в мае следующего года то же судно отправилось в Охотск. На борту брига, как отметил в своих путевых записках английский путешественник Дж. Симпсон, находился и бывший комендант Форта Росс со своей семьей — женою и тремя детьми…

А.Г.Рочев прожил после этого долгую, превратностей жизнь: он принимал участие в исследовании золотоносных месторождений в Сибири, побывал на Курильских островах и на берегах Амура, потом служил в Петербурге. В русских журналах появляются его очерки, изредка — стихотворения. Ему не сиделось на месте. В 1851 г., выйдя в отставку со службы, он снова отправился в путешествие: добравшись до Лондона, во второй раз пересекает Атлантический океан. Побывав на Кубе и в Южной Америке, переправляется через Панамский перешеек и вскоре снова попадает в Калифорнию. Но как непохожа была Калифорния этой поры на тот малонаселенный край, каким она была всего 10—12 лет назад! На месте испанской «президии» Сан-Франциско за это время вырос большой город, другие города — поменьше — появились во многих из тех некогда пустынных мест, которые были хорошо известны бывшему коменданту Форта Росс. Теперь здесь была та объятая «золотой горячкой» Калифорния, которую так красочно изобразил в своих калифорнийских рассказах Фрэнсис Брет Гарт, одно время сам пытавший счастье в пестром потоке искателей удачи, разбивавших палатки на берегах рек, промывавших десятки пудов песка и породы в надежде, что блеснут желанные искорки «желтого металла».

В этом потоке в конце 1851 г. появился и Александр Ротчев, приехавший сюда со своим соотечественником Виктором Пакулевым, сибиряком. Друзья направились на реку Юбу, славившуюся своими золотоносными берегами, и там расстались: каждый начал свое дело, из-за которого были преодолены многие тысячи верст трудного пути, испытывались лишения и трудности. В. Пакулев пробыл в Калифорнии до 1855 г. и был, кажется, счастливее Ротчева, который уже через четыре месяца повернул в обратный путь.

...Уезжал он не только не разбогатевшим, но даже на деньги, которые ему посчастливилось взять в долг у швейцарского банкира Жака Виожэ в Сан-Франциско в марте 1852 г. Бывший русский комендант через Гавайские острова отправился в Индию, где уже был когда-то, прошел снова всю страну — побывал и в Калькутте, и в Аллахабаде, и в Дели. Потом его путь прошел через Суэцкий перешеек — в Каир и Александрию, а оттуда в Европу.

Прибыв в Лондон, он прожил там несколько месяцев, намереваясь отправиться то в Австралию, то в Южную Америку, в Перу, решив еще раз испытать неверную судьбу золотоискателя.

Из Лондона А. Г. Ротчев ездил в Париж, где жили родственники его жены, князья Гагарины: с некоторыми из них неутомимый путешественник поддерживал связи. По просьбе А. И. Герцена он навещает семью Рейхелей, привозит от них в Лондон ряд писем и других материалов, в том числе переводы стихов Лермонтова.

В Лондоне А. Г. Ротчев знакомится с Чарльзом Диккенсом и бывает на обедах в его доме, в поместье Гейдсхилл, где постоянно жил прославленный английский писатель. Вскоре А. Г. Ротчев возвращается в Петербург, завершив свое второе кругосветное путешествие, продолжавшееся почти два года. О разнообразных впечатлениях этого путешествия писатель рассказал в ряде статей и очерков, публиковавшихся в русских газетах и журналах. Внимательным читателем этих очерков был Тарас Шевченко, они заинтересовали И. А. Гончарова. В 1854г. в Петербурге выходит книга А. Г. Ротчева «Правда об Англии и сказания о расширении владений её во всех частях света». Книга проникнута горячим сочувствием к многомиллионному индийскому народу, жестоко эксплуатируемому английскими колонизаторами.

Больше десяти лет А. Г. Ротчев живет безвыездно в Петербурге. Он активно сотрудничает в ряде столичных газет и журналов, принимает близкое участие в театральной жизни. В его публицистических выступлениях этого времени не раз остро поднимаются вопросы, связанные с Русской Америкой и ее судьбой. В конце того же 1867 г. А. Г. Ротчев отправился в Среднюю Азию железной дорогой до Нижнего Новгорода и далее до Самары, а оттуда, по старинке, «на почтовых», — до Оренбурга, и далее, до Ташкента, с оказией... В «Петербургской газете» (1869, № 57 и 58) он выступил с интересной статьей «Из Ташкента», где описал свои странствования, в которых беспрерывно находился более полугода, побывав, кроме Ташкента, и в Самарканде, и в Голодной степи, и в предгорьях Тянь-Шаня, и на берегах Балхаша... Позже, в 1870 г., на страницах журнала «Русский вестник» («V» 12) была напечатана обширная статья А. Г. Ротчева «Очерки торговли Семиреченской области. 1868 — 1869», насыщенная богатыми статистическими данными и меткими наблюдениями очевидца. Следует вспомнить и о том, что именно А. Г. Ротчев был создателем первой газеты в Ташкенте, которую предполагалось назвать «Средняя Азия», вместо этой газеты с 1870 г. стали издаваться «Туркестанские ведомости» (со специальным приложением на узбекском и киргизском языках).

Но осуществить свою заветную мечту — пройти из Средней Азии в Индию — А. Г. Ротчеву не удалось, этот переход лишь через двадцать лет после него выполнил военный историк и публицист В. Ф. Новицкий.

Вернувшись на короткое время в Петербург, А. Г. Ротчев вскоре снова трогается в путь — на этот раз во Францию — как корреспондент одной из русских газет. Побывав в Париже и Лионе, он был свидетелем трагического для Франции исхода войны с Пруссией.

Снова на родине... Петербург, Москва, и, наконец, в самом начале 1872 г., судьба забросила его в Саратов, где А. Г. Ротчев становится неофициальным редактором местной газеты «Саратовский справочный листок». Высокообразованный столичный литератор, побывавший во многих странах, и человек увлекающийся и умевший увлечь других, А. Г. Ротчев привлек к участию в газете местную литературную молодежь, и «Саратовский справочный листок» заметно оживился. Любопытной фигурой среди молодых саратовских литераторов, с которыми был особенно близок А. Г. Ротчев, был Леонид Петрович Блюммер (1840—1888), связанный с Герценом и Огаревым.

Всего полтора года пробыл А. Г. Ротчев в волжском городе, который и стал местом последнего прибежища этого человека, дважды совершившего кругосветное путешествие, побывавшего во многих странах и много повидавшего на своем веку. Он умер 20 августа (1 сентября) 1873 г. в 9 ч. вечера, о чем появилось сообщение в редактировавшемся им «Саратовском справочном листке». Там же 24 августа был напечатан некролог, написанный Л. П. Блюммером. Похоронен А. Г. Ротчев был на кладбище Спасо-Преображенского монастыря, причем по его желанию надгробная плита содержала эпитафию: «Он был человек, и как человек — заблуждался».