воскресенье, 4 октября 2009 г.

Андрей Углицких. ЗИНДАНЕЦ И АФГАНЕЦ, рассказ

- Эх, если бы ни дураки, воры и жулики, как бы мы зажили, – вздохнул как-то в случайном разговоре со мной этот очень умный человек. Мужчина «полтинникового», примерно, возраста с двумя верхними, выпускник Академии ГРУ. Проработавший под прикрытием на Ближнем и на Дальнем не год и не два... Окончивший в свое время, как водится, конечно же, бывший Институт восточных языков. Тот самый, который бывший Лазаревский… Знаток Рудаки и Джами, Фердоуси и Хайяма, Санаи и Хакани, Низами и Руми, Саади и Хафиза и так далее. Четыре языка в совершенстве. В том числе и фарси, конечно же. А ныне бомж. Философствующий московский бомж. С погоняловом: «Зинданщик». Как напоминанием об одной из своих многочисленных «командировок» в Иран-город, кажется, где Зинданщик угодил, как он иногда говорил, «в переплет», став узником восточной тюрьмы (зиндана). Пока ему не устроили побег. Что там у него не заладилось, почему его раскрыли, на чем наш герой прокололся, кто «сдал» его и по каким причинам, Зинданщик никогда не говорит, даже по пьяни…
- Как бы зажили мы, черт всех нас возьми! Ведь все есть! Все: нефти, хоть залейся, земли – хоть континентами нарезай, золота – сопки магаданские и горы алтайские стоят! Все есть, мы и сейчас самые богатые на свете, хоть и нищие беспросветно… Эх, как же бы мы зажили, если бы…
…Прозябает наш герой ныне на пару с Афганцем, товарищем по судьбе – тоже офицером, подполковником-танкистом в отставке. Бомжируют изгои вместе девятый уже год. По-всякому достается друзьям в той, что бьет с носка и слезам не верит. Но, в данный момент, пока, вроде бы, «катит». Вот уже вторую неделю, ночуют бездомные в так называемой "отселенке": в огромном многоэтажном доме в самом центре столицы, жильцы которого переселены, кто куда. По странному стечению обстоятельств в нескольких квартирах этого сталинского монстра необъяснимым образом сохранилось электроснабжение, есть вода (правда, только холодная), и даже работает …телефон… Лифт, конечно, не функционирует, но, учитывая, что квартира на третьем, механический подъемник не особо и нужен. В общем, живут ветераны локальных конфликтов и местных войн ныне, можно сказать, припеваючи.
С милицией у наших героев все или почти все «вась-вась». Случаются, правда, «непонятки», черные дни, но редко. Недоразумения эти, как правило, совпадают с периодами, когда ментовке спускают слишком большие суточные планы по задержаниям. И дежурные милицейские наряды метут с улиц всех подряд. Вычищают московские парки и бесплатные туалеты до блеска стерильного. До кучи, «до плана», прихватывают угодившую в их сети свежую и не очень "бомжатину" под микитки и волокут в обезьянники райотделов. Когда случается такое, Зинданщику, приходится в очередной раз «включать героя»: распарывать отточенной пятирублевой монетой подкладку повидавшей виды куртки "аляски" и извлекать из недр ее, на глазах ментовских остервенелых, на свет божий надежно заначенный полиэтиленовый сверток, перехваченный крест-накрест почерневшей от времени, резинкой от трусов. Сверточек этот - дорогого стоит, ибо в нем бережно хранится то, что осталось от прежней, благословенной…: орден «Боевого Красного Знамени» и два ордена «Красной Звезды». Да еще медалек штук пять разного "достоинства", включая и «Отвагу». Плюс наградные удостоверения... Помогает. Почти всегда. Ибо тут наступает черед дивиться дежурным лейтенантам и капитанам. Они ошарашено изучают содержимое пакета, после чего - начинают смешно хлопотать лицами, куда-то звонить, сверять наградные удостоверения с номерами госнаград, убеждаясь, что те - не «паленые». И отпускают. Не с почетом, конечно же, но, почти всегда, сочувственно. Тоже ведь, люди. Особенно те, кто сам побывал в горячечных кавказских командировках, и знает цену фунту лиха.
А вот у Афганца, некогда командира танкового батальона, гвардии подполковника, контуженного и горевшего в танке под знаменитым городом Кандагаром, самих наград не сохранилось. То ли, сам потерял, по пьяни, то ли – так же, по пьяни, сперли их, товарищи по ночлежкам и вокзалам. Лишь наградное свидетельство уцелело на «Красную Звезду». И то – Богу Слава, как говорится! Им и приходится теперь оперировать при затрудниловках. Да еще шрамом от ранения, идущим по темени, косо вверх и теряющимся в области макушки…
- Эх, кабы ни «дураки», «воры» и «жулье», как бы мы все зажили! Эх, если бы… Конечно, между первыми, вторыми и третьими разница огромная. Первые – самые высшие умы наши. От кого зависят решения - куда двигаться стране. Эти - неистребимые романтики. Им, идеалистам, палец в рот не клади, дай только реформы какие учинить. Сами живут на облаках и простому народу – житья от их инициатив нету никакого! Словно бы, их благими намерениями возможно как-то изменить жизнь к лучшему! – Зинданщик говорит гладко, спокойно, увесисто, - Зато глупостью их, беспросветной, и пользуются сполна вторые. «Воры», значит. «Законные» воры. Это чиновники – от самых высших, до самых низовых. Власть-то вся у них! Эти мастера вокруг пальца обводить своих непосредственных начальников - идеалистов-реформаторов недалеких. Спецы по части выколачивания государственных средств. Изъятия денежных масс из государственных закромов. Миссия и основная задача чиновничества – найти законные основания для выделения госсредств, выемка и увод выделенного из-под контроля ревизоров и последующее присвоение, путем "распиливания" между своими. «Распилка» – это, по сути, единственное искусство, которым «воры», это необходимо признать, владеют безукоризненно, в совершенстве. Кому сколько отстегнуть, насколько кого подмаслить, так чтобы осело все в собственных карманах, а также у нужных по теме людей. Чтобы на выходе, простому народу не досталось ничего, ну, так, рублей по пятьдесят на нос, накинуть… А чо нас баловать, мы так и вообразить о себе что-нибудь лишнее сможем…
…Возвращаются Зинданщик и Афганец в свои нынешние роскошные апартаменты обычно затемно. Волков, известное дело, ноги кормят. Вообще, для тех, кто до сих пор этого не знает, существует ровно тысяча и один способ, как выжить в миллионном городе. При этом тактика выживания всегда разная, другая. Зависящая от времени года (зима, лето), от общей и политической ситуации в столице, от складывающейся коньюнктуры на основных рынках бомжинного труда, от погоды, от природы и так далее. Сегодня, к примеру, день, что называется, задался: милиция не свирепствовала, в туалете на Тверской удалось даже «развести», умаслить уборщицу на горячую воду и побриться. Кстати, бесплатных туалетов в Москве изрядное количество. Конечно, в «золотые» общественные бесплатные уборные, расположенные при разных "Макдональдсах","Ростиксах", там, при дорогих магазинах и бутиках, большинстве элитных ресторанов и гламурных кафе Зинданщику и Афганцу путь заказан. Наотрез. Но и вне этой, большой туалетной, "показухи", в Москве много еще чего остается. У тщательно следящего за своим внешним видом Афганца в заначке имеется даже списочек некий, вымененный, по случаю, у Дутика с Тверской заставы. Незадолго до того, как угодил, бедолага, ни за что, ни про что, прямо на переходе под колеса пьяного «Мерса». Согласно любопытному документику этому, скаченному, якобы, в Интернете, в Москве благополучно существуют, как минимум, пять десятков «бесплатников», которыми, можно при соответствующем случае запросто воспользоваться. Вот весьма усеченная выписка из этого "очкового" синодика:

«ЦЕНТРОВЫЕ»:
м. Александровский сад.
Вход в Кремль. Наверху кассы, под этим входом - большая, очень широкая, широченная, можно сказать, арка. Пройти ее и с левой стороны, не доходя до Манежной площади и фонтана с конями - туалет. Вниз ведут ступеньки. На туалете есть указатели.
м. Охотный ряд. Вход на Красную площадь по пологому мощеному подъему. Сразу на подъеме, перед самой Красной площадью справа - туалет. Он ближе к кремлевской стене.
м. Охотный ряд, ГУМ, 3-й этаж, около «Ростикса».
м. Третьяковская, м. Новокузнецкая. Ресторан «Грабли», спуститься вниз.
м. Арбатская, м. Библиотека им. Ленина.
Новый Арбат, торговый дом «Москвичка», спуститься вниз на первый этаж, повернуть налево – будет небольшое кафе. Пройти это кафе до конца, рядом с кухней хороший, чистый туалет. Пускают всех посетителей кафе, то есть всех желающих.
м. Пушкинская, Тверская, Чеховская.
ул. Петровка, напротив дома 38, на другой стороне улицы есть общественный бесплатный приличный туалет (совсем недалеко от входа в Сад «Эрмитаж»).
В самом саду «Эрмитаж» есть бесплатная зеленая кабинка.
м. Курская. Торговый центр «Атриум», 3 этаж, проход в кинотеатр (залы с едой не нужны, там туалет платный), туалет кинотеатра.
Также бесплатный и уютный туалет есть на территории центра современного искусства "Винзавод" (4-й Сыромятнический переулок, дом 1, стр. 6).
м. Киевская. Туалет в торговом центре «Европейский» (туда бомжам не проникнуть, проверено на личном опыте).

«ТАГАНСКО-КРАСНОПРЕСНЕНСКИЕ»:
м.Тушинская (Митино, Тушино) и м.Тушинская (ул Митинская. 53. ТЦ "Рамстор").
м.Кузнецкий мост, "Елки-Палки", Неглинная, 8/10.
м.Таганская (Звездочка) и м.Таганская (Таганская 1, ТЦ "Звездочка").
м.Кузьминки (Кузьминки). "Елки-Палки", Волгоградский пр.,125, ТЦ "Мираж".
м.Рязанский проспект. Гипермаркет «Ашан»

«ЗАМОСКВОРЕЦКИЕ»:
м.Сокол (Рамстор-4) и м.Сокол (ул.Часовая 13, ТЦ "Рамстор").
м.Аэропорт. "Елки-Палки", Ленинградский пр.,37.
м.Белорусская. "Елки-Палки" Тишинская пл,1, ТЦ "Тишинка" 2 эт.
м.Маяковская (1-ая Тверская-Ямская 2/1). "Елки-Палки", Садово-Триумфальная,18/20.
м.Тверская ("Кодак Киномир", Настасьинский переулок д.2), галерея "Актер" (второй этаж).
м.Театральная (Манежная площадь 1, ТК "Охотный ряд").
м.Кантемировская. "Елки-Палки", Кантемировская, 47, ТЦ "Кантемировский".
м.Варшавская. "Елки-Палки" Варшавское ш., 87 Б, ТЦ "Варшавский". 3 этаж.
м.Домодедовская (Рамстор-3, Домодедовская)и м.Домодедовская (Каширское шоссе 61а, корп2, ТЦ "Рамстор") и
м.Домодедовская (Ореховый бульвар 15, стр.1, ТЦ "Галерея Водолей").

«СЕРПУХОВСКО-ТИМИРЯЗЕВСКИЕ»:
м.Бибирево (Костромская ул. вл. 20).
м.Отрадное. "Елки-Палки", Декабристов. 17. К-Т "Байконур".
м.Чеховская ("Кодак Киномир", Настасьинский переулок д.2), галерея "Актер" (второй этаж). "Елки-Палки", Б. Дмитровка. 23.
м.Серпуховская. "Елки-Палки" Б.Серпуховская,17.
м.Чертановская. "Елки-Палки" Балаклавский np-т, 5a. ТЦ "Штэер", 2 этаж.
м.Южная (Кировоградская ул., вл. 14, ТЦ "Глобал-сити").

«КАЛУЖСКО-РИЖСКИЕ»:
м.Медведково (Алтуфьево). Гипермаркет «Ашан»
м.Алексеевская. "Елки-Палки", Бочкова,3. "Елки-Палки", Проспект Мира,118.
м.Рижская (Рамстор-2) и
м.Рижская (Шереметьевская ул.60а, ТЦ "Рамстор") и
м.Рижская (Проспект Мира 92, стр.3).
м.Октябрьская (Ленинский проспект 2/1, гостиница «Варшава»).
м.Академическая "Елки-Палки", Севастопольский пр-т, вл.7, ТЦ "Рамстор".
м.Беляево. "Елки-Палки" Миклухо-Маклая, 32э, ТЦ "Рамстор", 2 этаж.
м.Ясенево, м.Анино. Гипермаркет «Ашан»

«СОКОЛЬНИЧЕСКИЕ»:
м. Сокольники, по направлению к Парку Сокольники, на бульваре с правой стороны.
м.Комсомольская (Комсомольская площадь д.6, стр.1 универмаг "Московский").
м.Фрунзенская (Дворец Молодежи).
м.Спортивная (неподалеку от метро, в скверике).
м.Университет (Ленинский проспект 68/10).
м.Проспект Вернадского (Обручева) и
м.Проспект Вернадского (ул. Удальцова 40-а).
м.Юго-Западная, проспект Вернадского д.109. Библиотека им.Гагарина.

«АРБАТСКО-ПОКРОВСКИЕ»:
м.Электрозаводская (Торговый Центр "Семеновский", 1 и 2 этаж торгового комплекса).
м.Бауманская. "Если-Палки" Ст.Басманная,38/2.
м.Площадь Революции (ГУМ, 3-я линия, 2 этаж).
м.Арбатская (Арбат). "Елки-Палки" Новый Арбат, 14.
м.Смоленская. "Елки-Палки", Ружейный пер.,1.

«ФИЛЕВСКИЕ»:
м.Молодежная (Можайское шоссе, Молодежная) и
м.Молодежная (Ярцевская улица 19, ТЦ "Рамстор").
м.Смоленская. "Елки-Палки", Ружейный пер.,1.
м.Киевская (Дорогомиловский). "Елки-Палки" Б.Дорогомиловская, 12а.

«КАЛИНИНСКИЕ»:
м.Новогиреево."Елки-Палки", Свободный пр-т. 35А.
м. Шоссе Энтузиастов, выход на ул. Электродная, по ул. Электродной пройти метров 100, прямо у дороги отдельное здание - бесплатный туалет. Здание старое, туалет не очень чистый, но лучше, чем ничего.
м. Шоссе Энтузиастов, пл. Перово.ул. Плющева, д.20 - это здание 73 поликлиники. Второй этаж - мужской, третий этаж - женский. Вход в поликлинику свободный.
м.Площадь Ильича. "Елки-Палки", Пл.Рогожской Заставы,1.
"Елки-Палки", Нижегородская, 50, ТЦ Три D"
м.Марксистская. "Елки-Палки", Таганская, 2.

«ЛЮБЛИНСКИЕ»:
м.Братиславская. Гипермаркет «Ашан» и «Макдональдс» в торговом центре "Бум" (Перерва ул., д. 43, стр. 1), второй этаж, рядом с киосками с едой.
Дополнительно:
м.Павелецкая - на площади перед вокзалом есть бесплатные туалеты.
м.Царицино - дойти до радиорынка. Напротив радиорынка подняться на железнодорожные пути.
м.Текстильщики-выход к ДК "АЗЛК".(В ДК"АЗЛК" имеется бесплатный WC).
Конечно, многие из бесплатных столичных отхожих мест находятся в явно в неприличном состоянии, но попадаются и весьма ухоженные, в которых можно было, при случае, разжиться и горячей водой, и даже – постираться… Это - уж как договоришься с уборщицами. По месту и времени, так сказать...
- Эх, как бы мы зажили, если бы… На чем я там остановился? Ах, да: еще ниже, под «дураками» и «ворами» хороводятся «жулики». Просто. Эти, как мухи вокруг навозной кучи - тучами роятся. Они, в отличие от «воров», обычно не имеют государственного статуса и их основная миссия – подбирать "падаль". Ведь, как аккуратно ни режь хлебушек, а крошки-то все равно всегда остаются. Всегда. Вот их-то и подбирают жулики. Падальщики они, в общем, койоты. Являясь организаторами и руководителями всевозможных «общественных фондов» с трудновыговариваемыми и «сочувственными» названиями, они живут тем, что подбирают оброненное в спешке «ворами», поднимают с земли, выпавшие из их клювов крохи государственного бесплатного сыра, или же, если повезет, выступают вкупе, в кооперации, с «ворами», теми же, участвуют вместе с последними в сложнейших и многоходовых операциях по распиливанию халявы, стараясь оторвать от государственного пирога кусочки послаще, побольше и пожирнее… Да, кабы ни дураки, воры и жулье, как бы мы все зажили! – бросает в сердцах, уже в который сегодня раз, Зинданщик, презрительно сплевывая на черный от времени квартирный паркет…
…Не секрет, что, для того, чтобы выжить, выплыть, дотянуться до летнего тепла, бомжу приходится день-деньской кружить по городу в поисках вариантов спасения от голода-холода, химичить, придумывать и размышлять. Должен заметить, что движение, в котором почти постоянно вынужден находиться всякий приличный и уважающий себя бомж, изрядно способствует оптимальному течению мыслительных процессов. Учеными давно уже показано, что плавная импульсация с проприорецепторов мышц, постоянно находящихся в состоянии работы, поступая в головной мозг, ритмически организует и оптимизирует деятельность последнего. Поэтому мысли в голове бомжа текут плавно, размеренно, никогда не прерываясь. А подумать бездомному горемыке, согласитесь, всегда есть над чем.
К тому же вариантов развития событий ну, очень уж много. Хороший бомж, кстати, отличается от плохого лишь одним: хороший бомж всегда оказывается в нужном месте в нужное время, причем всегда на секунду, но раньше своего незадачливого коллеги-растяпы. Поэтому, для хорошего бомжа самые примитивные варианты выживания, связанные со сбором драгоценного и полудрагоценного «хрусталя», там, сбора объедков по мусорным бакам, или, того хуже - вымаливания у прохожих милостыни – по определению, не «катят». Не приемлемы, то есть. Никак. Напротив, классного опытного, квалифицированного, так сказать, бомжа гораздо больше привлекают более цивилизованные, а значит, и более «сытные» источники существования: устроится за кусок хлеба (а если повезет, то и за полноценный обед – за столом со скатертью, с тарелками, вилками и ложками!) в какое-нибудь ДДУ, к примеру. Да еще, желательно, на окраине города – на окраинах (а замечено это давным-давно) люди, почему-то мягче сердцем, отзывчивее, сердобольнее. ДДУ, кстати, если кто забыл – это детские дошкольные учреждения. Ведь, дети, как всякие цветы жизни, все время ведь ломают что-то – мебель, игрушки. А ремонтировать, приводить в порядок кто это все будет – Пушкин, что ли? Вот, то-то и оно! Особенно часто, с завидным постоянством, «прокатывает» с детскими дошкольными у Афганца. И заслуженно, между прочим. Благородный облик, имидж худого, с военной выправкой, офицера-афганца, почти с ходу вызывает встречное движение, высекает искорку жалости, сочувственный отклик в сердцах среднестатистических заведующих детскими садами – при прочих обстоятельствах, обычно - железно-неподкупных леди со своими особыми, педагогическими "тараканами" в головах. Сколько же Афганец, за жизнь-судьбу свою бродяжью, перечинил этих хрупких детских стульчиков и столиков, коротая вьюжные московские зимы на золотых верандных "приисках" детсадиков! Ни в сказке сказать, ни – пером описать! А и то, правда, руки у него, действительно, золотые.
Но мечтой голубой любого бездомного является (вот, спросите любого из горемык, не поленитесь, если случай такой выпадет, представится!) …цветмет. О, Его Величество Цветмет! Господи, Цветмет!!! Цветмет - это, кстати, не только катушки с кабелем или моток медного провода, там, он (цветмет) может существовать в сотнях ипостасей. Хотя, впрочем, счастье, оно ведь всегда приходит, случается внезапно. Когда уже почти отчаешься, за малым не опустишь руки. Например, в виде бесхозного трансформатора, валяющегося где-нибудь во дворе на какой-нибудь Пречистенке. Или – Стромынке. Ибо всякий трансформатор состоит из одной (что похуже) или же даже нескольких изолированных проволочных, либо ленточных обмоток, охватываемых общим магнитным потоком, намотанных, как правило, на магнитопровод (сердечник) из ферромагнитного магнито-мягкого материала. Многообмоточные – конечно же, предпочтительнее, однако, и тяжелее, своих моноколлег. Зато, эти монстры, эти сокровища, если их разделать и разобрать, как следует, стоят бешеных (по бомжиным, конечно же, меркам) денег в пунктах приемки. Но золотые дожди, как свидетельствует жизненный опыт, проливаются на грешную землю нашу крайне редко. К тому же, проблема еще и в том, что разделка обмоточных сокровищ – процесс, по определению, интимный и производить его лучше в затишке, в логове, подальше от завидущих глаз жадных до успеха коллег-конкурентов. А те, как мухи, тут же слетаются на запах всякого вновь нарытого, халявного, трансформатора. Но для эвакуации и транспортировки тяжелых, многообмоточных, почти неподьемных трансформаторных устройств нужны силы, много-много сил, терпения. Нужна удача, в конце концов. А сил, между тем, с каждым новым днем, месяцем, годом полуголодного, полуживотного бомжиного существования, даже у самых выносливых и привычных представителей этого изгоинного племени, остается все меньше и меньше. К тому же, у Афганца, начались проблемы, нелады со здоровьем: стала отказывать нога. Ветеран полагал, и, полагал, надо заметить, вполне резонно, что это сказываются негативные последствия давнего ранения в бедро. Распухший тазобедренный сустав, почти лишил его возможности передвигаться. Поэтому последний месяц-полтора Афганец еле передвигается, ходит, приволакивая отечную, бревноподобную конечность. Что только он не делал, чтобы восстановить пошатнувшееся! Куда только не обращался! Ведь ему, как участнику боевых действий, орденоносцу, была, казалось бы, гарантирована медицинская помощь. Однако ни военный госпиталь, к которому некогда был он прикреплен, ни военкоматы, призванные и обязанные, ничего не делали, ссылаясь на отсутствие у Афганца столичной регистрации. Одно время, действуя на свой страх и риск, пытался герою нашему помочь (и – помогал, чем мог!) друг его боевой, однополчанин, ныне - действующий старший офицер Балашихинского райвоенкомата. Но и тот недавно уволился в запас…
- Эх, как бы мы зажили, если бы ни дураки-реформаторы, воры-чиновники и жулики-койоты! Всем бы хватило, на всех бы – достаточно было, – иногда долгими летними вечерами рассуждают наши друзья, сидя за бутылкой водки в своей огромной сталинской квартире в самом центре Москвы.
Они удивительно, стоически спокойны. Все у них хорошо.
Жизнь, по-прежнему, желанна и удивительна.
Особенно в минуты такие, относительного этого покоя, сытости и раздумий, когда тихо капает вода из носика ржавого кухонного крана, когда в окне рубиново светятся звезды на кремлевских башнях, и от водки в животе тепло-тепло…

Москва,
сентябрь 2009

понедельник, 11 мая 2009 г.

Андрей Углицких: РАХМАНИНОВ, КОТОРЫЙ В СЕРДЦЕ МОЕМ…



В сердце моем Сергей Рахманинов.

Я столкнулся с его музыкой не в консерватории, ибо, к стыду своему,   не поклонник классической музыки и навряд ли когда-нибудь сумею отличить на слух Шумана от Гайдна, там…

 

Я услышал Сергея Рахманинова не по радио, хотя, из всех ретрансляторов и репродукторов моего детства с раннего утра до позднего вечера звучала музыка. К чести  Всесоюзного радио, оно никогда не скупилось на трансляции классических музыкальных произведений. Знаю, убежден, что в репертуарах радиоконцертов были, в том числе, и рахманиновские вещи. Но, увы, весь классический репертуар тогда мною, почему-то, не воспринимался. Словно бы, по чьей-то прихоти, весь он, как бы, миновал меня «навылет», не задевая, минуя жизненно важные струны души моей, а можно сказать, и наоборот – что он, как бы, «отскакивал» от некоей, невидимой, непреодолимой брони моей невосприимчивости к классике, как отскакивают, для примера, стрелы от доспеха средневекового  рыцаря, того же. В общем, классическая музыка воспринималась моим сознанием, примерно так же, как обычно воспринимается  человеком чужой, чуждый ему, иноземный язык – в форме или в виде мелодичного, непритязательного шума, сопутствующего ритмического фона, необязательного сопровождения, звуковой  заставки к действительности, но - не боле того…

 

Я познакомился с творчеством Сергея Рахманинова не в театре, хотя, матушка моя приложила немало, оказавшихся, в конечном итоге, во многом, увы, бесполезными, усилий, дабы пробудить в подрастающих сыновьях своих интерес к настоящей, серьезной музыке. И поэтому каждое воскресенье, возившая нас с братом из нашей тьмутаракани  в самый исторический центр нашего областного центра (полчаса пешком до ближайшей остановочной площадки «КамГЭС», потом – полчаса электричкой до станции «Пермь-I», оттуда – снова пешком), в знаменитый Пермский театр оперы и балета. Чем же он так  знаменит? Да, тем, хотя бы, что носил и носит имя самого П.И.Чайковского. Ибо, принято считать, что великий композитор является пермяком. Хотя, с позиций сегодняшнего административно-политического устройства России – это, возможно, покажется кому-то  не вполне справедливым. Дело в том, что композитор Чайковский - уроженец небольшого городка Воткинска, что в Удмуртии, но, поскольку тот,  еще до революции, имел честь находиться, состоять, пребывать в составе Пермской губернии, то… Именно этот факт и дает пермякам право и основания считать автора «Мазепы» и «Лебединого озера» своим, и гордиться тем, что земля пермская дала миру такого  знаменитого на весь мир человека.  

Надо заметить, что в Перми моего детства лет царил культ, фетиш театрального искусства. Абсолютный. В оперный - ходили все. Рвались! Спрос на театральное искусство – был, воистину, всеобщим, ажиотажным. Добирались в переполненных электричках, поездах, часами томились в набитых автобусах. Со всего города,  со всей области! Повторюсь, не посещать оперный театр тогда в Перми считалось моветоном. Кроме того, высочайшую планку пермского театрального искусства поддерживала на почти недосягаемой высоте целая когорта  великих хореографов. Связано это было  с тем, что в годы Великой Отечественной войны в наш город было эвакуировано Ленинградское хореографическое училище. Штатного состава. Которое, конечно же, по снятии блокады вернулось в родной город, на брега Невы. Но, вернулись далеко не все. Некоторые – остались. Чтобы продолжить преподавание. В созданном на базе того, Ленинградского,  Пермском хореографическом училище. Таким образом, получается, что у знаменитого пермского балета – легкие на подьем и удачу, ленинградские балетные «ноги». Имена преподавателей и выпускников нашего славного хореографического всегда были на слуху и на устах у всех: Л.П.Сахарова, Надежда Павлова, Ольга Ченчикова и многие, и многие другие... 

Однако и эти, более или менее, регулярные посещения знаменитейшего театра увы, не оставили во мне, как выяснилось впоследствии, сколько нибудь серьезного следа, не разбудили, по большому счету, интереса к классической музыке, так и не став фундаментом, поводом для формирования устойчивой тяги к классическому музыкальному наследию. Возможно даже, что произошло это - закономерно. По крайней мере, сейчас, с высоты прожитого, думаю я, что - именно так. Ведь, для школьника начальных классов осилить, преодолеть, «переварить» высшую условность театрального искусства, а опера и, того хуже, балет – искусство, согласитесь,  в высшей степени, условное - занятие, скорее всего, неподъемное. А может быть, даже, и - непосильное. Репертуар театра был серьезным, в основном, «взрослым» Вот и вышло так, как вышло. Получилось, как получилось. Что я, по сути, вынес из тех посещений нашего главного областного храма Мельпомены? Если честно, память сохранила куда больше воспоминаний о внешней стороне дела, о разных «театральностях», нежели о самом Театре: театральном биноклике, там,   прожекторах, столь ярко создающих разнообразные световые рисунки, о таинстве вращающейся сцены, об искусстве искусственного снега, о горделивом величии самих театральных помещений -  огромности зрительного зала и мягкости бархатных кресел, основательности мраморных колонн в холлах и вестибюле, и ворсистости ковровых дорожек, и так далее и тому подобное, нежели - о самой сути и вечной  духовной красоте произведений оперного и балетного искусства, которые я вынужденно, но – посетил в те годы. К тому же я, по определению, не мог присутствовать на операх С.Рахманинова «Алеко» или «Скупой рыцарь», по отсутствию таковых в тогдашнем репертуаре…

 

Я открыл для себя волшебный мир музыки Сергея Рахманинова не в музыкальной школе. Классе во втором, кажется, мама решила, что пора обучать меня музыке. На семейном совете твердо решено было определить меня в музыкальную школу. Хорошую. Нашу. Поселковую. Имени Дм.Кабалевского. Замечательный композитор и дирижер Дмитрий Борисович Кабалевский – очень уважаемый в Перми человек в те годы. Он был нашим депутатом – баллотировался в Верховный Совет СССР именно по Пермскому округу. Почему? Непонятно, баллотировался и все тут. Я знакомился впоследствии с его  биографией, тщетно пытаясь отыскать в ней какие-то пермские следы. Ничегошеньки не нашел, за исключением того факта, что Лауреат Ленинской Премии и Герой Социалистического Труда в годы войны какое-то время находился в г.Свердловске. В эвакуации. Недолго. Но – находился. А Свердловск – это, конечно же, не моя Пермь, но, тоже, как ни крути, а – Урал. (А вот, кстати, еще один факт на «заданную» тему: доподлинно известно, что в годы войны в эвакуации в столице Западного Урала находился другой великий человек и композитор – А.Хачатурян. Проживавший в гостинице «Урал», что по соседству с оперным. В одном из номеров которой и был написан Арамом Ильичом балет «Спартак», к слову сказать).  

В общем, отдали меня в «музыкалку». Вступительные испытания одолел я. Прошел. Не блестяще, конечно, но, в целом, неплохо. Пропел, что наиграли, повторил, отстучал по столешнице ритмический рисунок, который расслышал, запомнил. И вот зачислен.  По классу фортепиано… Естественно, встал вопрос о приобретении этого замечательного инструмента, являвшегося столь редким гостем в поселке нашем, притулившемся на самых закорках Перми, и носившем славное имя ударника-шахтера Алексея Стаханова. К примеру, на три окрестные улицы частных домов, домиков, и домишек, фортепиано не было ни у кого.           

Стоил этот раритет, даже самый-самый недорогой, если не ошибаюсь, рублей пятьсот тогда. Для семьи педагога и сменного электрика завода «Камкабель» - сумма абсолютно неподъемная!  Но чего только не сделаешь, ради счастья детей, будь они неладны! «Мальчик должен учиться музыке!» - решили мои решительные родители и решительно полезли в долги. Занимали, где только могли, экономили на всем на чем можно, и на чем – уже, казалось бы, и нельзя. Но - нашли. Собрали с миру по нитке. И купили! И вот, в один из дней, я, с самого утра ждавший этого момента, и проглядевший уже все глаза, услышал на улице далекий шум автомобиля. Едут! Везут!! Сорвался с места, конечно, выбежал на улицу. К дому подъехал грузовой автомобиль, в кузове которого перетянутое крест-накрест, как революционный матрос из фильма «Оптимистическая трагедия», специальными «патронташами»-тягами, стояло фортепиано! Мое черное, лакированное чудо!!! Бережно, аккуратно распленали сокровище, скатили, драгоценное, по лагам на землю, задыхаясь, и, делая частые остановки, вчетвером или вшестером, даже, понесли-поднесли к дому, приготовились заносить… И тут выяснилось, что размеры дверных проемов и расположение дверей нашего, срубленного отцом, дома, таковы, что не позволяет этого сделать. Не габаритный груз, в общем. Кончилось тем, что отцу пришлось выставить одно из окон вон и даже разобрать, каким-то непонятным мне образом, часть стены вокруг этого окна. Вот таким странным образом, через образовавшуюся в стене черную дыру черное, загадочное молоточковое существо, производства Пермской фабрики музыкальных инструментов «Октябрь», проникло внутрь жилища, уютно обосновавшись в нем.  

…Поначалу все было интересно.  Бело-черные клавиши моего нового музыкального друга влекли, вызывали трепет, волновали... Мне нравилось слушать как звук, родившийся в недрах чудесной музыкальной машины, какое время длится, а потом, затухая, сходит на нет…

Но, вскоре начались занятия… Должен заметить, что  мне очень повезло – у меня были замечательные педагоги. Учившие честно. Не раздражавшиеся, насколько это возможно было в моем, как выяснилось, необыкновенно запущенном случае. О, эти преданные и верные труженицы музыкального фронта, героические женщины, с волосами собранными в пучок на затылках, в строгих платьях с ослепительно белыми отложными воротничками! Как терпеливо и долго повторяли и повторяли вы, бестолковому ученику своему, то есть -  мне, ну, никак не получавшиеся у меня, обалдуя, фортепианные пассажи и «связки», оставляя на клавишах инструмента, фиолетовые отпечатки своих указательных и средних пальцев, навечно, кажется, испачканных ученическими чернилами! Педагогов ли этих, замечательных, винить надобно за то, что оказался ученик их неспособным таким, за то, что не в  состоянии был он исполнить даже совсем простенькие, фортепьянные пьески и упражнения? Причем, из упрямства своего природного, постоянно воспроизводя сочинения не так, «как надо», «как требовалось», а именно как удобно было его негнущимся, не разработанным, постоянно покрытым цыпками и ссадинами,  неуклюжим «грабелькам»?

В общем, как вы уже, наверное, догадались, Эмиля Гилельса не получилось из меня. Категорически. Отходив в музыкальную школу всего лишь несколько невыносимо, мучительно долгих месяцев, я окончательно остыл к до диезам и си бемолям, и начал добросовестно избегать дальнейших встреч с миром сольфеджио и занудных гамм. То есть, филонить, пропускать занятия, отлынивать. Чем занимался? А чем может заниматься нормальный советский школьник, ученик начальных классов, в наглую прогуливающий «музыкалку»? Да, ничем! Помню, пускал кораблики в ручейках и лужах, клеил бумажные макеты самолетиков, просто слонялся по улицам. Мучаясь от того, что подвожу семью, что обманываю мать – уходил-то, ведь, я, якобы, на музыкальные уроки!

Конечно, обман не замедлил вскрыться. Но - месяца через два-три. Когда уже ничего нельзя было изменить. Когда моя, ничего не подозревающая, мама случайно встретила на улице одного из моих музыкальных педагогов и, между прочим, поинтересовалась, как дела у сына, ведь у того, по рассказам его,  скоро экзамены по итогам года…

О дальнейшем рассказывать не буду, ибо не обо мне сейчас речь, а о Рахманинове Сергее Васильевиче, произведения которого я так ни разу и не исполнил, не сыграл в музыкальной школе, и не мог этого сделать, по определению, ибо с треском был отчислен из этого славного учебного заведения имени замечательного композитора Дм.Кабалевского уже в конце первого года обучения, по причине глубокой академической задолженности, возникшей в связи с хроническими пропусками занятий без уважительных причин.

 

Как все началось? Как ни странно, первым приоткрыл для меня условный ящик Пандоры, каковым была для меня классическая музыка, вообще, и творчество Рахманинова, в частности …наш документальный кинематограф. Случилось это со мной аж в студенчестве моем. Но – случилось. Во времена, когда на экраны страны вышел знаменитый фильм «Неизвестная война». На материалах, собранных в годы Великой Отечественной, режиссер Роман Кармен совместно с американцами создал киносериал, который стал настоящим откровением для западного зрителя, почти ничего не знавшего о подвиге советского солдата и народа, ставшего главным творцом победы над гитлеровским фашизмом. На Западе он прошел под названием «Неизвестная война на Востоке». Помните, такой? Напомню: в эту документальную многосерийную картину Романа Кармена (1978) вошли, как известно, следующие фильмы:   

«22 июня 1941 года». Советская армия несет первые тяжелые потери... 
«Битва за Москву». 4 декабря 1941 года Советская Армия начинает контрнаступление ...
«Блокада Ленинграда». Это была самая продолжительная осада современности...
«На восток». В течение первого года войны более миллиона человек было эвакуировано ...
«Оборона Сталинграда». 200 дней и ночей продолжалось сражение за Сталинград, город на Волге...
«Сталинград выстоял». Во время великого сражения за Сталинград погибло более 200 000 немецких солдат, а 91 000 были взяты в плен...
«Величайшее в мире танковое сражение». Курская битва, явилась последней попыткой Гитлера выиграть войну на востоке...
«Война в Арктике». Рассказ о морских конвоях во время 2-й Мировой войны...
«Война в воздухе». Для ведения войны в воздухе ...
«Партизаны». Несмотря на массовое уничтожение людей, немцы не смогли подавить партизанское движение...
«Война на море». Войска балтийского и Черноморского морских флотов принимали активное участие в сражениях...
«Битва за Кавказ». Сражения на Кавказе, на Черном море вблизи Новороссийска на плацдарме ("Малая Земля") ...
«Освобождение Украины». 6 ноября 1943 года, после продолжительных боев, войска 1-го Украинского фронта освобождают Киев и ... 
«Освобождение Белоруссии». Карательные операции немецко-фашистских войск... Советские войска освободили Белоруссию в июне - августе 1944 года и двинулись на Восточную Пруссию...
«От Балкан до Вены». Советская Армия проводит успешные операции по освобождению стран юго-восточной Европы...
«Освобождение Польши». В январе-апреле 1944 года происходит освобождение Польши, которая потеряла за годы 2-й Мировой войны 6 миллионов человек...
«Союзники». Три знаменательные встречи союзников в Тегеране в 1942-м, в Ялте в 1944-м и в Потсдаме в 1945-м.
«Битва за Берлин». Берлинская битва была последним значительным сражением 2-й Мировой войны. 8 мая 1945 г. представители германского командования подписали акт о безоговорочной капитуляции вооруженных сил фашистской Германии...
«Последнее сражение неизвестной войны». Разгром главных японских сухопутных сил - Квантунской армии - обусловил безоговорочную капитуляцию Японии 2 сентября 1945 года. 
«Солдат неизвестной войны». Нюрнбергский процесс - суд над главными нацистскими военными преступниками. На нюрнбергском процессе впервые в истории агрессия была признана тягчайшим преступлением против человечества...
  Все, кажется, ничего не забыл.        

Так вот, смотрел и пересматривал я фильмы те, с раскачивающимся на титрах колоколом, и ведущим Бертоном (Бертом) Стивеном Ланкастером, неоднократно и, конечно,  не мог не обратить внимания на пронзительное музыкальное сопровождение. В самые напряженные моменты картин, в ситуациях наивысшего драматизма -  на кадрах с горящим Сталинградом, например, или - при сьемках московского народного ополчения, когда камера, плывет вдоль застывшего строя, облаченных в одинаковые, серые ватники, людей с винтовками…  Помните?  Когда беспристрастный кинообьектив, словно бы, всматриваясь, ровно бы, прощаясь навсегда, подолгу «вглядывается» в лица ополченцев, спокойно-сосредоточенные, в глаза их, провожая их в бой… Так вот, во все такие вот моменты, как-то особенно высоко, трепетно и, еще раз повторюсь, пронзительно, звучала очень странная,  почти колдовская музыка. Вызывавшая непривычный трепет, холодок, мурашками расползавшийся по коже, как расползаются во все стороны света в России – от столицы ее, так и не взятой ворогом лютым – бесконечные, как дорожные разговоры, дороги! Мною тут же было установлено, что автор музыки - Сергей Васильевич Рахманинов… Вот так, и состоялось открытие поразительного рахманиновского мира. Музыка Рахманинова сопровождала весь фильм, являясь его полноправным участником, неотьемлимой составляющей. Мало того, думаю, что без нее, фильм бы стал уже не тем.

Необходимо отметить, что тема войны вообще была актуальной. На улицах моего раннего детства еще запросто можно было встретить, так называемых, «тачаночников». Их уполовиненные, усеченные войной тела-обрубки, на самодельных, оснащенных подшипниками, ложах-тележках особенно густо «жужжали» в районах  пивнушек и прочих разливательно-злачных мест. А девятого мая – запомнился еще и «колокольчиковым» звоном.  Центральная улица поселка нашего в этот день, в буквальном смысле слова, «звенела» - медали и ордена участников войны при движении праздничных колонн издавали своеобразное мелодичное звучание. Сейчас этого, конечно, уже нет. Давно. А тогда - почти у всех моих сверстников отцы и дяди, или более дальние родственники – воевали, у ребят постарше – у многих из них – так и не вернулись с фронтов. Хлебнули, кстати, лиха и мои. Мой дядя, Владимир Андреевич Углицких, мой замечательный дядя Володя, в 1941 году, шестнадцати лет от роду, прибавив себе два года, добился мобилизации в Действующую Армию. Закончил I Ленинградское пехотное училище (так называемый, ускоренный "сержантский" выпуск), эвакуированное в г.Березники Молотовской области. Воевал, был тяжело ранен. В 1942 вернулся в родной Красновишерск, получив отпуск по ранению. Работал военруком в школе. В 1943 – после медицинского переосвидетельствования, вновь признан «годным к строевой» и снова убыл на фронт. После этого был еще дважды ранен. Последний раз – в районе небезызвестных Зиеловских высот… День Победы встретил на госпитальной койке, в Москве. После излечения - демобилизован. Гвардии старшина. Кавалер Ордена Славы и ряда других боевых наград. Правда, самого ордена я у него ни разу ни видел, только книжку орденскую. Орден Славы свой, никогда ни в чем не умевший отказывать ни "друзьям", ни - знакомым, дядя Володя дал на время, «поносить» «хорошим ребятам» («на танцы», в соседнюю деревню). Вскоре после войны. Так они с тех пор его и «носят»! Заиграли, в общем, награду. Ветеран ВОВ В.А.Углицких прожил славную трудовую жизнь. К сожалению, умер несколько лет назад. Об этом подробнее см. здесь: http://klavdii1955.blogspot.com/2008/01/2.html. А вот, отцу моему, Клавдию Андреевичу повоевать, к счастью, так и не пришлось. Хотя и он призван был тем же, Красновишерским, РВК Молотовской области (1941), но направлен был, в отличие от младшего брата Владимира,  не в Первое, а во Второе Ленинградское пехотное училище, базировавшееся в то время в удмуртском городе Глазове. Однако вскоре был комиссован.  Списан под чистую по заболеванию – в отце с детства тлело и тлело хроническое воспаление ушей, как результат сильного переохлаждения (провалился однажды зимой в полынью, едва не ушел под вишерский лед насовсем), которое тогда практически не поддавалось лечению. В Глазове же он совсем перестал слышать на одно ухо, из которого открылось постоянное, обильное гноетечение. В общем, «годен к нестроевой».  (С ушами, кстати, отец мучился всю свою жизнь, вплоть, до самой смерти, последовавшей в 1988 году)…    

 

Но почему именно рахманиновский второй фортепианный концерт, бессмертный «Вокализ», стал музыкальным лейтмотивом трагически-светлого киноповествования о драматической судьбе более чем 150 миллионного народа, вероломно атакованного 22 июня 1941 года безжалостным и циничным фашистским зверем? Иными словами,

почему  именно Рахманинов? 

 

 

2.

Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо, на мой взгляд, вернуться в обстоятельства жизни, судьбы Сергея Васильевича. Известно, что композитор Рахманинов - уроженец усадьбы Семеново Старорусского уезда Новгородской губернии. Обстоятельство это, в известном смысле, если не ключевое, то, в любом случае, весьма и весьма примечательное, важное.

Исстари территории велико-новгородские и псковские претендовали на особую, если не исключительную роль в зарождении и становлении российской государственности. Сюда так и не дошел Батый. Особенности географического положения (близость к Швеции, Лифляндии, и Польше), наличие теснейших торговых и политических связей с сопредельными территориями, деятельное многовековое участие новгородцев в Ганзейском союзе, сформировали уникальный, особый тип, типаж людей – независимых, самодостаточных, не приемлющих тирании, произвола и притеснений. Новгородская средневековая республика с ее четко оформившимися, обозначенными признаками народной демократии, в виде, так называемого, новгородского вече – вот что представляла собой, в сравнительно недалеком историческом прошлом, малая родина композитора С.В.Рахманинова. Этот, невыветрившийся, неизгладимый и по день  сей дух новгородской вольницы, этот воздух свободы, которым начинено сознание каждого мало-мальски уважающего себя новгородца, равно как и северо-западно-окраинных россиян, вообще, так и не смогли, кажется, вытравить, уничтожить, извести ни корыстная плотоядность раннемосковского великокняжеского правления, ни безжалостные мечи и костры карательных экспедиций опричников Ивана Четвертого Грозного, ни застоялый бюрократизм дальнейшего, романовского хронического династического безвременья.

С другой стороны, не следует забывать и о том, что  Рахманиновы – род знаменитый, дворянский, древний, восходящий корнями, как свидетельствуют историки, к мифическому молдавскому народу, известному под названием «рахманы». Но только ли молдавские корни у рода Рахманиновых? Не вправе спорить с уважаемыми историками, я, все же, предполагаю, что у Рахманиновых имелись в роду и татарские предки. Думаю, что так… Сравните, «рахман», «рахмат», «рахмет». (Этот вариант настолько же очевидный и лежащий на самой «омонимической» поверхности, насколько же -  до сих пор еще почему-то  не востребованный нашими, обычно дотошными и сверхпрозорливыми деятелями исторической науки).

А сейчас, пока они, историки наши, размышляют над высказанным сейчас в адрес их, мы попытаемся вспомнить, пусть, бегло, но – окинуть взглядом нелегкий и неровный жизненный путь нашего свободолюбивого новгородца, музыкального самородка: девяти лет от роду  – воспитанник пансионата при С.-Петербургской консерватории, в тринадцать – представлен П.И.Чайковскому, в девятнадцать -  закончил консерваторию, и как пианист,  и как композитор. С большой золотой медалью. В двадцать – преподаватель музыки, в двадцать четыре – дирижер Московской русской частной оперы Саввы Мамонтова…

Жизнь неслась, летела на всех парусах. Казалось, что благоденствию и хлебосольству ее – не будет конца и края! Но – случилось то, что чуть было ни лишило нас всех композитора Рахманинова – провал Первой симфонии. Причем, по свидетельствам очевидцев конфуза – фиаско было полным: «15 марта 1897 года премьера Первой симфонии (дирижёр — А.К.Глазунов), окончилась полным провалом как из-за некачественного исполнения, так и — главным образом — из-за новаторской сущности музыки, намного опередившей своё время. По свидетельству А.В.Оссовского определенную роль сыграла неопытность Глазунова как руководителя оркестра во время репетиций...»

Вот так! Конечно, с позиций умудренного житейским опытом человека, произошедшее тогда, возможно, никак не подпадает под определение «катастрофа». Ну, подумаешь дирижер не справился с партитурой, ну, не там вступили валторны или тромбоны, ну, скрипки не вытянули, как надо было бы, «провалились» уже в увертюре сложного сочинения, ну, не приняли, не поняли слушатели… Ну, и что? Подумаешь! Не вешайте нос, господин композитор! Все проходит и это – пройдет. Перемелется – мука будет!

Но, на самом деле, думаю, что Рахманинову пришлось пережить едва ли не конец света. Представьте себе, что вам еще и двадцати пяти нет, что, при этом, вы необыкновенно самолюбивы и амбициозны (как и многие молодые люди в этом нежном, неустоявшемся, еще возрасте), что вы - талантливы, и, как следствие – невероятно ранимы и уязвимы. Что в вас, как клещ, сидит мысль о том, что раз вас заметили, то вы – должны, нет, вы – просто обязаны - соответствовать! Коль скоро, уж сам Петр Ильич -  оценил и отметил! Еще в тринадцать… И посему - вы не находите себе места,  терзаясь, оттого, что не справились, не оправдали оказанного вам высокого... Мало того, вы всерьез убеждены, что сейчас, именно сейчас, в данную конкретную минуту, все над вами откровенно смеются. Пусть и не в глаза, но - потешаются. Шушукаются. За вашей спиной. Жить с этим – невыносимо! О, как хорошо в такие минуты начинаешь понимать, что не все, далеко не все люди, которых вы привыкли считать своими доброжелателями – действительно настолько уж добры и благорасположены к вам! При этом  вам почему-то претит, что вас все время оценивают, подобно тому, как барышники, там,  оценивают лошадей на ярмарках и конских рынках, постоянно с кем-то сравнивают и зачем-то сопоставляют! С другой же стороны, что же вам остается делать, если вы чувствуете, слышите,  внутри себя, в себе, почти постоянно, словно бы, странную, необьяснимую, настолько же яркую,  настолько и - необычную, но – музыку? И, к тому же, вам зачем-то очень нужен  успех. Большой. Настоящий. Нужен шанс! Необходим, как хлеб! Но – увы… И вы казните и казните, распинаете и распинаете себя, со всей яростью, со всей безжалостностью, на которую способны только…  

Итогом неудачи стал тяжелейший нервный срыв, спровоцировавший  почти четырехлетнюю депрессию с  практически полной апатией к окружающему. Лишь благодаря настойчивым усилиям родных и своевременной помощи лучшего профильного специалиста тех времен – знаменитого доктора Н.Даля, Рахманинов, все-таки, вышел из затяжного жизненного пике и вновь вернулся к сочинительству.

Конечно, в жизни каждого человека случаются и взлеты, и падения. Особенно – человека творческого. В известном смысле – и те, и другие – неизбежность. Вопрос  лишь в отношении к происходящему: как отнестись к неудаче? Или – к внезапно обрушившейся славе? Как заставить себя не обращать внимания на провальные рецензии, насмешливые взгляды и намеки?  Для этого нужен был, прежде всего, жизненный опыт, которого у Рахманинова еще не было, да и не могло еще быть, по определению.  

К счастью, далее последовал более или менее благополучный период жизни. Вплоть до  1917 года. В течение которых Рахманинов много сочиняет, гастролирует. Дает концерты, активно участвует в музыкальной жизни страны. Горький опыт, «сын ошибок трудных», заставив быть еще жестче, еще требовательнее к себе и своему творчеству, многому научил композитора.

Следующий акт жизненной драмы разыгрался, случился, как было уже сказано, в период революции, поставив перед очередным выбором.  Как быть честному человеку, когда у тебя на глазах, в одночасье, рушится все, что было для тебя незыблемым, даже – святым?  Когда банды и орды революционных солдат и матросов бражничают и шатаются по улицам, грабя и убивая, выкрикивая при этом какие-то непотребные, хамские слова, скандируя, как зомби, чужие, заимствованные лозунги? Нет особенной необходимости, нужды развивать и далее эту тему, ибо все это уже было написано, и написано мастерски, у Бунина, того же, в «Окаянных днях» его, к примеру…  Итак, опять выбор.  Формально он очень прост: жизнь под большевиками или же тяготы эмиграции?

Необходимо отметить, что Рахманинову, на момент описываемых событий, уже сорок  четыре. Он – зрелый, законченный мастер, композитор, признанный не только у себя на родине, но  и далеко за ее пределами. Его знают и уважают, его ценят, с ним водят дружбу лучшие музыканты России. У Рахманинова – семья, дети. Так вот, весь здравый смысл, вся динамика и подоплека разворачивающихся вокруг событий тогда, подсказывал композитору, по сути, один, универсальный и простой, как дыхание, выход: «Спасайся! Беги, беги, куда глаза глядят! Вон, вон, из этого красного бедлама и бардака! Если не ради себя, то, хотя бы, ради будущего дочерей!» При этом Рахманинов, со всей отчетливостью, понимает, осознает, что он никогда, ни при каких обстоятельствах, не сможет найти общего языка новыми хозяевами российской жизни - разрушителями «мира насилья до основания, а затем…» Ибо рассматривает новую власть, вообще, и ее конкретных идеологов, вождей, носителей, представителей на местах – именно, как сошествие, приход Антихриста и его подручных на землю, как гибель всего и вся…

Не только перед Рахманиновым, конечно же, встали в полный рост тогда эти, не дающие ни минуты покоя, передышки, вопросы.  В эти переломные и переломанные дни, подобная борьба происходила, конечно же,  в душах многих и многих представителей дворянского сословья. Которое, в этой связи, разделилось, как известно, на три, как минимум, неравные части. Представители абсолютного большинства твердо решились покинуть родную землю, не видя для себя никаких дальнейших перспектив. Были и такие, кто и хотел бы, и рад был бы, уехать, как говорится, но – не имел возможности сделать это, не мог реализовать задуманное бегство.  По разным причинам и обстоятельствам. У кого-то на руках остались престарелые родители, которые не выдержали бы тягот переезда, у кого-то – хворые дети, нетранспортабельные родственники, нуждающиеся в  опеке и уходе  и так далее. И, наконец, была третья категория. Самая малочисленная, но,  зато, и - самая «упертая». Эти дворяне полагали, что, коль скоро, они – дворяне, они должны продолжать жить в России, не взирая ни на что! Ибо главная обязанность дворян, их высшее предназначение – это, именно, служение России, Родине, стране. Ни применительно, ни к каким обстоятельствам. Внешним и внутренним. Под кем бы ни находилась Россия. До конца. Без страха и упрека. А там – будь, что будет! Необходимо заметить, что оставаться со своей страной, разделить судьбу ее, нести крест свой служения до конца, сполна испив всю горькую чашу испытаний, выпавших на ее долю – многовековая традиция русского дворянства. Лучшей его части. Так было всегда. Даже при бесноватом, скором на расправу, Иване Грозном встречались бояре и дворяне, которые, оказавшись в немилости, попав в окончательную опалу, отказывались сменить родные просторы на хлебосольную заграничную жизнь, предпочитая восхождение на плаху или дыбу - хотя бы, мизерному отступлению от своих идеалов и принципов… Согласен, что таких было немного. Но и такие – были!

Хорошо известно, какой путь, в итоге, избрал для себя и своей семьи Сергей Васильевич. «Вскоре после революции Рахманинов воспользовался неожиданно пришедшим из Швеции предложением выступить в концерте в Стокгольме и в конце 1917 года вместе с женой Натальей Александровной и дочерьми покинул Россию. 15 февраля 1918 года он впервые выступил в Копенгагене, где сыграл свой Второй концерт с дирижёром Хёэбергом...».

Впереди у Рахманинова была еще относительно долгая жизнь. Почти двадцать шесть лет.  Впереди были и мировая слава, и вселенский авторитет, и относительное материальное благополучие. Но – это была уже другая жизнь. Вне России. Жизнь на американской чужбине.  

По-человечески, понятны мотивы трудного решения, которое принял тогда композитор.  Скорее всего, он, действительно, был не вправе, не мог, поступить иначе. Конечно же, интересы всей семьи – выше личных амбиций, желаний или не желаний одного из членов ее! Все это так. И все же, иногда законы собственной совести могут оказаться и, порою – оказываются, сильнее самых изощренных доводов разума и превыше всех судов земных!

В этой связи, думаю, смею полагать я, что «казнил» себя потом за сделанный выбор Сергей Васильевич не один год, и, может быть,  даже не одно десятилетие… Судил, не щадя, по самым строгим, самым суровым статьям незримого, ненаписанного никем и юридически – абсолютно не легитимного, но -  кодекса. Кодекса собственной чести.    

А как иначе объяснить тот факт, что он, после отъезда в течение десяти лет ничего не сочинял? Что за весь свой чужбинный период создал ...всего лишь шесть произведений (правда, выдающегося, высочайшего качества!)? Не свидетельство ли это того, что трагедия России, угодившей в лапы «красного хама», Антихриста во плоти – стала, неизбежно стала трагедией всей его эмигрантской жизни?  (Понимаю, что мне могут тут же возразить, что, мол, не было сугубой необходимости у великого музыканта, являвшегося, как известно, еще и выдающимся пианистом, все время что-то сочинять. «Выдавливать», «выстреливать» из себя симфонию за симфонией, оперу за оперой, балет за балетом… Заработка, приработка, ради. Чтобы выжить в стесненных жизненных обстоятельствах.  Что Рахманинов, мол, вполне мог только за счет исключительно концертной деятельности своей обеспечить себе и своей семье безбедное существование…).   

Это так. Но тогда есть еще одно обстоятельство, утверждающее меня в справедливости высказанного выше: деятельность композитора в годы Великой Отечественной войны. Он, как известно, «дал в США несколько концертов, весь денежный сбор от которых направил в фонд Красной Армии. Денежный сбор от одного из своих концертов передал в Фонд обороны СССР со словами: «От одного из русских посильная помощь русскому народу в его борьбе с врагом. Хочу верить, верю в полную победу».

…Словно бы, забыто было тогда,  перед лицом смертельной опасности, нависшей над  Родиной, Отчизной все неважное сейчас, все, в данный момент, второстепенное, вторичное, временное;  забыто и отставлено, вынесено за рамки, за ненадобностью и невостребованностью -  в чуланчик небольшого, но уютного  дома Рахманиновых в Беверли Хиллс, что в штате Калифорния, в котором композитор проживал вплоть до самой смерти, последовавшей в марте 1943 года, буквально за несколько дней до своего семидесятилетнего юбилея.  

В одной из  недавних телепередач, в которой принял участие российский режиссер Андрон Кончаловский, из уст его (Андрона) неожиданно услышал я, о том, что в годы войны из тарелок-раструбов заиндевелых репродукторов по всей России, России, которую  Сергей Васильевич покинул много лет назад, в 1942 годах начала вдруг звучать …рахманиновская музыка, в том числе, и гениальный Второй концерт…  Что Всесоюзное радио стало включать в свои программы произведения Великого Эмигранта России. Что, узнав об этом, там, на другом конце света, в американском далеке своем, Рахманинов, по словам близких, испытал невероятный духовный подьем, воодушевление: его - помнят, его – исполняют, его музыка – уже самим фактом своего звучания – тоже, тоже воюет, воюет с врагом! (Не случайно, оказывается, великий Роман Кармен «привлек» к участию в своей картине композитора Рахманинова, ох, не случайно! Прецедент такой уже, оказывается, был! В далеком 1942…).

 

 

3.

Так уж случилось, что именно произведения Рахманинова, да еще преподнесенные в столь оригинальном виде, стали для меня, лично, «пропуском», именным «проводником», персональным «кондуктором» в мир, прекрасный и безбрежный мир классической музыки, открыли мне, закрытую дотоле, область строгих канонов классических музыкальных форм, разбудили во мне хоть какой-то интерес к классическому музыкальному наследию…  Но почему - именно Рахманинова? Почему не Глинки, скажем, или Шостаковича, или Бородина, того же? 

Сейчас много пишут о том, что композитор Рахманинов  (цитирую, в частности, небезызвестную «Википедию»), якобы, «синтезировал в своём творчестве принципы петербургской и московской композиторских школ (а также традиции западноевропейской музыки), и создал новый национальный стиль,  оказавший впоследствии значительное влияние как на русскую, так и на мировую музыку ХХ века», что в рахманиновских  сочинениях (цитирую) «тесно сосуществуют страстные порывы непримиримого протеста и тихоупоённое созерцание, трепетная насторожённость и волевая решимость, мрачный трагизм и восторженная гимничность.». Дальше – больше:   «…музыка Рахманинова, обладающая неистощимым мелодическим и подголосочно-полифоническим богатством, впитала русские народно-песенные истоки и некоторые особенности знаменного распева…». И, наконец: «национально-колоритная черта гармонического языка - многообразное претворение колокольных звучностей. Рахманинов развил достижения русского лирико-драматического и эпического симфонизма»…

Отставим на время, пока, в сторонку все эти дефиниции и дифирамбы, благо их можно напридумывать сколь душе угодно. Пока же ясно, что ясно, мне лично, очень и очень немногое.  

Понятно, что классическая музыка трудна для восприятия. Что усвоение ее требует определенных усилий и навыков, требует подготовки, эмоциональной чуткости, отзывчивости, психологической зрелости, некоего умения трансформировать, «переплавлять» в себе музыкальные образы - в иные, требует внутренней перестройки, энергии, наконец. Очевидно, что для выполнения всего этой работы  необходимо время. Иногда - много времени.

В то же время, в каждом человеке, убежден в этом, в той или иной форме и степени зрелости присутствует, генетически унаследованная, нативная и наивная готовность к восприятию нового, неизведанного материала, логично и ясно вытекающая, следующая из, надеюсь, не оспариваемой покуда никем,  неиссякаемой потребности человека в обустройстве, преобразовании действительности, целенаправленном освоении окружающего его мира.

В силу неизвестных мне причин, освоение это, почти всегда почему-то, происходит не поступательно, последовательно, а, именно -  дискретно, скачкообразно,  и то, лишь при определенном сочетании внешних и внутренних посылов,  запросов (спрос на прекрасное и готовность к его восприятию). Но происходит. Механизм такого освоения также остается, во многом, тайной за семью печатями. Очевидно, это цепочка каких-то сложных психофизиологических и биохимических реакций, конечным результатом которых  является «феномен открытия».  Это когда вы, словно бы, вдруг, «прозреваете», становитесь чувствительными, неравнодушными к определенному музыкальному жанру, канону или форме, или когда вас начинает «цеплять», задевать за живое, творчество определенного композитора или группы композиторов…

Естественно при этом, что актуализация феномена открытия с наибольшим вероятием происходит, случается, именно, в наиболее «близких», «сродственных» случаях. Чем ближе по духу, миросознанию, миропониманию, менталитету,  национальным традициям, духовному миру конкретного реципиента, потребителя прекрасного  (слушателя, зрителя) творческое наследие данного композитора, тем больше у него шансов для актуализации (востребованности). Так случилось, очевидно, и в моем случае с творчеством Рахманинова. Ибо тот, неосознанно, сам того не желая, уже по праву своего рождения, воспитания, отношения к окружающей действительности, является наследником, носителем и выразителем интересов всего того исторического, географического, релиогиозного-духовно-мистического комплекса под названием «Россия», любовь и нежность к которой, с присущим ему талантом, композитор сумел, в зашифрованном, закодированном, трансформированном в музыкальные образы, виде, каким-то чудесным образом донести и до меня. Моя же задача была куда как проще, прозаичнее – всего лишь, «снять», «считать» эту информацию, дешифровав систему и символику образов, знаков и идей произведения. Перевести их на понятный мне язык логических соответствий и предиктов. В свое, отпущенное мне для этого, время.  

Отрицать, что национальное, этническое в музыке отсутствует – может лишь самый невнимательный, недалекий человек, человек, которому медведь наступил не одно, а на оба уха. Сразу. Одновременно. Ибо, к примеру, есть музыка афроамериканцев – джаз, есть просто африканская музыка, есть цыганская, скажем, и англосаксонская музыка и так далее и тому подобное. Естественно, что существует и русский национальный музыкальный стиль, для которого характерны, как известно, особый, сугубый мелодизм, плавность, распевность, повышенное внимание к  медитативной речитативности и отзывчивости. Но являлся ли Рахманинов создателем некоего «нового национального стиля»? Думается, что нет. Новые национальные стили, как явствует из названия, появляются, вместе с появлением новой нации, этнического образования. Нет, конечно же, нет, на должность Господа Бога Сергей Васильевич, никогда не претендовал! Другое дело, что он, как всякий самобытный автор (а рахманиновские сочинения необыкновенно самобытны, легко узнаваемы, «выделяемы» из основной массы произведений русских национальных композиторов), не мог не внести в него свои, новые краски и оттенки, обогатить, «раскрыть», высветить какие-то новые его грани,  усилить каким-то особенным, свойственным лишь Рахманинову, интонационным прочтением. Что он, собственно, и осуществил.  За что – огромное спасибо ему! Ибо, сделал он это настолько ярко, настолько – искренне, так – проникновенно честно, бескомпромиссно и убедительно, что сумел стать для миллионов и миллионов людей, тем самым, Сергеем Рахманиновым, который сейчас в сердце моем…

А в завершение не могу не сказать вот о чем еще…  Русский композитор Рахманинов похоронен вне пределов России, страны, в которой он родился, жил, творил, в которой - стал тем Рахманиновым, которым гордится ныне весь мир.  Вне России, в которую он так и не смог вернуться при жизни. Необходимо предоставить ему (хотя бы, праху его, увы!) эту возможность, возможность вернуться домой, воссоединиться, наконец, с отчей землей, хотя бы, сейчас. Ибо, время разбрасывать камни и время их собирать…     

 

г. Москва,

апрель-май, 2009

 

вторник, 3 февраля 2009 г.

Андрей Углицких: ВЕЛИКАЯ ХОРДА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (литературный обзор)

Почти никто не вспоминает сейчас о тех временах, когда в границы Российской империи входили три континента, когда 

протяженность государства достигала более половины земного экватора, когда на восточных рубежах России, располагавшихся в Калифорнии, стояли наши казаки, периодически вступавшие в стычки с индейцами, столь хорошо знакомыми нам по романам Майн Рида. Но – было так, было.

ЯКУТСК

История государства Киевской Руси, Руси, Московии, Московского царства, России, Российской империи в самом общем виде – это, суть, история миграции, перемещения, переселения, ассимиляции народов. Наряду с «добровольной» миграцией и переселением с конца XVI-начала XVII века («открытие» и последующее освоение Сибири) одним из  наказаний, применяемым к преступникам  и отступникам всех рангов  и сословий стала высылка в труднообжитые, отдаленные территории Государства.  «Долгое время основным транспортом в Сибири был гужевой. В первой половине ХУШ века началось строительство Московского и Сибирского тракта. В 1735г. он достиг Нерчинска. В пределах Сибири этот тракт начинался от Тюмени и проходил через Ишим, Томск, Мариинск, Ачинск, Красноярск, Нижнеудинск. Отсюда одна дорога шла на Кяхту и далее в Китай («чайный маршрут»), а другая - к Байкалу. Летом через озеро переправлялись на пароходах, зимой - по льду. Почтовый тракт от Верхнеудинска (ныне Улан-Удэ) до Сретенска пересекал крайне неудобные места, где иногда вовсе не выпадал снег, вследствие чего возчику зимой нередко приходилось везти сани на телеге, либо наоборот - телегу на салазках. К Хабаровску дорога шла вдоль Амура, но к ней обращались в основном в распутицу.  Траектория, вектор Великого Сибирского пути от Санкт-Петербурга и Москвы до Хабаровска и Владивостока составил, образовал некий «позвоночник», «становой хребет», центральный «проводник» протяжением более 9000 км вдоль которого и по которому двинулись на Дикий Восток осваивать и обживать незнакомые места тысячи и тысячи людей. Да, это были, в первую очередь, преступники, «повинники», первопроходчество которых было наказанием.  Постепенно от центральной этапопроводящей сибирской хорды  (и /или одновременно с ее неуклонным движением на Восток), стали развиваться, ответвляться и боковые отростки, побеги, коллатерали направлявшиеся преимущественно на Русский Север. Так, одна из боковых «артерий»  только формирующейся этапоносной системы,  протянувшаяся к верховьям  реки Лене завершилась сначала построением  Якутска. Якутск первоначально «был основан в 1632 г. в 15 вер. ниже нынешнего города горстью казаков, под предводительством сотника Петра Бекетова, на урочище Гимадай, и назван острогом Якутским. Через 10 лет острог был перенесен на настоящее его место и находился в зависимости от г. Енисейска. В 1640 г. в Якутск назначен был воевода. Воеводское управление с самого начала отличалось неправосудием и жестокостью в отношении инородцев и самих русских обывателей города: взяточничество, грабеж, доносы и ябеды сделались обычным явлением. Еще до переноса Якутска на новое место, якутский князек Мымака, собрав до 600 якутов для нападения на Якутский острог, хотел его разрушить. В кровопролитном бою якуты осилили их воеводу Галкина, заставив его отступить к Якутскому острожку; который и осадили 9 января 1634 г.; в конце февраля якуты пытались зажечь острог, но это им не удалось, после чего они отступили, доведя гарнизон крепостцы до последней крайности. Через 2 года якуты Кангалакского рода снова обложили якутский острог, но гарнизон отбил их, вследствие чего часть якутов выселилась на р. Вилюй, а часть перебралась на pp. Яну и Олекму. В 1675 г. воеводство основал в Якутске Андрей Барнышов, при котором почти ежедневно совершались смертные казни. В 1678 г. воевода Бибиков, сменивший Барнышова, обнес крепость новым частоколом, углубил ров, а 5 башен на крепостных стенах огородил палисадом. При этом воеводе край отдохнул, и город стал обстраиваться. Крепостные стены и частокол были разобраны в 1824 г.; часть башен сохранилась до сих пор. В 1708 г. город приписан к Сибирской губ., в 1764 г. — к Иркутской провинции; в 1783 г. — назначен областным городом Иркутского наместничества, в 1805 году низведен на степень уездного города Иркутской губ., в 1822 г. вновь назначен областным городом, с припиской к нему 5 округов. В 1851 г. управление областью вверено особому гражданскому губернатору. От Якутска протянулся водно-сухопутный, почти 2000 км путь по рекам Лене, Алдану, Майе, Юдоме до порта Охотска, на берегу одноименного моря.

 

ОХОТСК

Охотск, по свидетельству дореволюционных источников  «окружной и портовый город Приморской области, на северном берегу Охотского моря, близ общего устья рек Кухтуя и Охоты. В 1647 г. казак Семен Шелковников, спустившийся в Охотское море по Амуру, проплыл берегом моря до реки Охоты, покорил здешних тунгусов и в 3 верстах от устья поставил зимовье; в 1649 г., после смерти Шелковникова, товарищи его поставили на месте зимовья Косой Острожск. С 1716 г., когда установилось постоянное сообщение Сибири с Камчаткой морем, при устье р. Охоты постоянно содержались морские суда, но острог оставался на прежнем месте. Первая камчатская экспедиция Беринга построила в 1837 г. при самом устье Охоты помещение для команды и магазины. По предложению того же Беринга, решено было устроить на этом месте порт и отдельное управление, независимое от якутской канцелярии. Охотское правление было открыто в 1732 г., порт и город окончательно готовы были в 1741 г. Порт первоначально находился около Экспедичной слободы, при устье Охоты. Место оказалось неудобным, так как город подвергался постоянным наводнениям вследствие разлива Охоты. В 1812 г. О. перенесен на противоположную сторону общего устья рек Охоты и Кухтуя саженях в 200 от первоначального места. В 1822 г. в Охотске учреждено особое приморское управление. В 1849 г. О. порт и тамошнее приморское управление упразднены, а Охотский край, в виде особого округа, присоединен к Якутской области. В 1858 г. Охотск со своим округом присоединен к Приморской обл. Общее устье pp. Охоты и Кухтуя довольно узко и заграждено каменистым баром. Вход в устье при ширине фарватера в 30—40 саж. в малую воду имеет глубины всего 4 фут., а при выгонных ветрах и того менее. Только в октябре и ноябре, когда навигация прекращается, глубина доходит до 13 и 13,5 фут. Течение во время прилива достигает до 6 миль в час, а во время отлива — до 7. Рейд совершенно открытый. В 4—5 верстах от устья глубина 5—7 саж. с илистым грунтом. Реки вскрываются в мае, но весь июнь перед устьем носятся льды, пригоняемые из Гижигинской и Пенжинской губ. Навигация прекращается в октябре. Господствующие ветры летом ЮЮВ и В ветры, с туманом, зимой С и СЗ сухиe. Вход и выход судов затруднительны, по причине быстроты течения, узости прохода, малой глубины и изменчивости в положении фарватера. Вода в реке солоновата; хорошую воду привозят версты за 4 от города. Окрестные низменности, затопляемые приливом, производят вредные испарения. По р. Охоте и Кухтую, выше устья, растут лиственница, тальник, тополь, береза и ольха. Земледелие близ города малоуспешно; с трудом разводят редьку, капусту и картофель. Реки изобилуют рыбой, по преимуществу из семейства лососевых (кета, мальма, горбуша, кунжа и др.)».

 

КАМЧАТКА

Таким образом появилась возможность доставлять ссыльных, не прибегая к доставке морем из европейской части России на самый ее тогдашний край г.Охотск, от которого не так уж далеко осталось и до полуострова Камчатка. Открытие Камчатки – еще одна славная и не очень страница истории Российской.  Русские познакомились с Камчаткой в конце XVII ст. «Казаки-землеискатели в своем стремлении к объясачению инородцев из Якутска спустились в Ледовитый океан, повернули на восток, через Берингов пролив, еще раньше открытия его Берингом, обогнули Чукотскую землю и в низовьях р. Анадыря, впадающего в Берингово море, основали Анадырский острог (крепостцу). Здесь они проведали о богатой мехами земле и о еще неведомом им мирном и добром народе, живущем там, — о камчадалах. В 1697 г. пятидесятник Атласов с казаком Морозко и еще 60 казаками, выехав из Анадырска, пустились на поиски. В том же году они покорили несколько камчадальских острожков, обложили жителей их ясаком и устроили Верхне-Камчатское ясачное зимовье. Два раза камчадалы восставали против завоевателей и не без успеха. В 1700 г. из Якутска был прислан на помощь казакам боярский сын Кобелев с отрядом казаков. Усмирив восставших камчадалов, он проник еще далее к Ю. и построил остроги Большерецкий и Нижне-Камчатский. В 1704 г. прибыл пятидесятник Колесов с казаками, прошел до самой оконечности полуострова и обложил ясаком всех камчадалов. Спустя 12 лет русские в первый раз морем из Охотска достигли Камчатки. До половины прошлого столетия Камчатка ведалась якутскими воеводами через пятидесятников и казаков, которые собирали ясак и усиленными поборами способствовали обеднению населения. При Петре Великом в Камчатку был назначен особый начальник, обращено внимание на основание портов и приведение в оборонительное положение мест, удобных для производства десанта; тогда же был основан Петропавловск. Начальник К. имел пребывание в Большерецке. В 1719 г. Петром I были посланы к Камчатке два геодезиста для описания полуо-ва. В 1730 и 1741 гг. полуостров посетили Беринг и вместе с ним астроном Делиль де-ла-Кройэр и натуралисты — сначала Гмелин, а затем Стеллер. С 1733 до 1745 г. на Камчатке работала экспедиция Крашенинникова. В 1787 г. у берегов полуо-ва был Лаперуз. Поездка в Камчатку Шелехова в 1776 г., а затем основание Русско-Американской компании в 1799 г. дали значительный толчок развитию края. В 1804 и 1805 гг. у берегов К. был Крузенштерн. С половины прошлого столетия Камчатка стала считаться самым удобным местом для ссылки опасных преступников, но впоследствии, когда начались побеги оттуда, ссылка в К. была совсем прекращена. Появившиеся в 1799 г. гнилая горячка и оспа унесли в могилу до 5000 камчадалов. Произведенная после этого перепись, с целью исключения из оклада ясака всех умерших, показала, что камчадалов мужеского пола осталось всего 1339. В 1803 г. К. получает особого губернатора с местопребыванием в Нижне-Камчатске. В то же время было обращено внимание на колонизацию полуострова; по р. Камчатке поселено до 50 семейств крестьян, отправленных туда из России взамен рекрутчины. В 1852 г. начато новое переселение крестьян; кроме того, до 25 семейств старожилов Восточной и Западной Сибири поселилось на р. Камчатке, но в следующем году по случаю войны дальнейшая колонизация была прекращена, и 51 семейство, следовавшее в Камчатку, было отправлено на водворение около устьев Амура. В 1854 г. население К. мужественно отразило нападение соединенного флота англо-французов на Петропавловск. В рядах защитников сражались казаки, мещане, камчадалы и алеуты. С ничтожными силами они выдержали двухдневное бомбардирование Петропавловска и две высадки сильного неприятеля, причем наш трехсотенный отряд, ударив в штыки, обратил в бегство 900 чел. десанта и 300 из них сбросил в море с высокой Никольской горы. Последовавшее вскоре присоединение Амурского края к нашим владениям отвлекло внимание правительства от Камчатки.  С образованием Приморской области Камчатка потеряла свое отдельное управление и преобразована в округ области, под управлением исправника, живущего в Петропавловске. Вместе с тем Камчатка была забыта и учеными путешественниками. Последнее солидное исследование полуострова принадлежит Дитмару ("Reisen in К."), бывшему в К. в 1851-54 гг. Ср. Крашенинников, "Описание К." (1786 г.). Путешествия: Сарычева (1802), Литке (стр. 236-254), Коцебу (ч. III), Kittlitzz (302, 308, 329, Крузенштерна (I, 233; II, III, 207-272), Ermann (III), Tronson (89,110-117); "Зап. Гидр. деп." (X, 140); "Морск. сборник" (1854, № 2, и 1869 г. №№ 4 и 12); "Иркутск. губ. ведом." (1858, № 8); "Прав. вестник" (1884, №№ 17, 83); газ. "Владивосток" (1890, №№ 40-42). 

 

РУССКАЯ АМЕРИКА

Но и это еще не все. Впереди еще было открытие и освоение Русской Америки. Вот что пишет Артур Калмейер: «После того, как в 1741 году Витус Беринг и Алексей Чириков достигли западного побережья Америки, путь в Новый Свет оказался открытым для российских предпринимателей. Екатерина II, вступившая на престол в 1762 году, решила (как свойственно испокон веков всем российским властям!) установить государственный контроль над всеми новыми русскими поселениями – в этом, в частности, проявилась разница между пришельцами из Англии и России: государственная централизация освоения земли послужила преградой на пути русского частного предпринимателя-купца, в то время, как англоязычные американцы, свободно действовавшие каждый за себя и в своих интересах, упорно продвигали frontier вперёд, всё дальше от первых поселений (читателю достаточно представить себе, что Адмиралтейству поручено было бы осуществлять надзор за всеми переселенцами с Британских Островов в Америку!
Российско-американская компания (принадлежавшая ранее купцу Григорию Шелехову) была образована в июле
1799 г. указом императора Павла I и получила монопольные права на торговлю пушниной на северо-западе Америки. Она располагалась в Ново-Архангельске (ныне Ситка), на острове Кадьяк. Для снабжения русских поселений на Аляске необходима была база, откуда можно было бы доставлять в Ново-Архангельск сельскохозяйственные продукты, и взгляд русского начальства естественно пал на Калифорнию. К началу 19-го века испанское проникновение в Калифорнию ограничивалось только узкой полоской католических миссий южнее Сан-Франциско. Земли северной Калифорнии не принадлежали никакому государству и были редко заселены небольшими, часто враждующими между собой индейскими племенами.
В конце 1811 года на шхуне “Чириков” из Ситки в Калифорнию отправилась экспедиция Ивана Кускова. Её задачей было основать первый русский форт на калифорнийском побережье. Кроме матросов, в состав экспедиции входили 25 русских мастеровых для постройки зданий крепости и 80 алеутов-охотников для ведения морского промысла. Место для поселения было выбрано Кусковым к северу от залива Bodega Bay, примерно в
100 километрах на север от Сан-Франциско. К 1814 году были закончены все главные постройки форта, получившего наименование Форт Росс. Вокруг крепости были построены кузница, кожевенный завод и прочие мастерские, несколько мельниц, конюшни, молочная ферма, на берегу у форта выстроили судостроительную верфь. Новые поселенцы давали русские имена всему вблизи своей маленькой колонии. Речку, впадавшую в океан южнее Форт Росс назвали Славянкой (нынешнее название реки – Russian River), посёлок вблизи реки был назван Севастополем (и посейчас – Sebastopol!). Bodega Bay (таково его нынешнее название; Bodega - по-испански «склады») был переименован русскими в залив Румянцева.
К 1840 году в
Форт Росс и окружающих его русских поселениях жило несколько сот человек. Русский историк О.Степанов пишет: «В начале 20-х годов XIX века также разрабатывались планы расширения русского влияния в Калифорнии: на восток – до острогов горной цепи Сьерра-Невада, на север – до границы с США (т.е. до 42-й параллели), на юг – до залива Сан-Франциско. Эти планы связаны главным образом, с именем морского офицера - декабриста Дмитрия Иринарховича Завалишина, который посетил Калифорнию в 1822-24 гг. на борту фрегата “Крейсер”. Завалишин тщательно изучил положение дел в Форт Росс и пришел к убеждению, что после указанного выше расширения зоны русского влияния в Калифорнии Форт Росс может стать главной продовольственной базой всех русских колоний в Америке. Однако после разгрома восстания декабристов и ссылки Завалишина на каторжные работы эти планы так и остались неосуществленными. К 1840 году стало ясно, что Форт Росс – как земледельческая база русских владений на Аляске – не выполняет своих функций. Несмотря на большие урожаи овощей, урожаи пшеницы оказались невысокими. Климат Форта Росса и его окрестностей оказался не подходящим для хлебных злаков. Планы выхода на просторную равнину за горную цепь были отброшены, и в 1841 году было принято решение о ликвидации русских поселений в Калифорнии. Форт Росс был продан одному из местных землевладельцев, и 31 декабря 1841 года русское население форта навсегда покинуло побережье Калифорнии».

Чем же занимались русские в Америке? Тем, чем и везде – изучали окрестные земли, строили крепости, фабрики и фактории, корабли,  сеяли,  убирали урожай, защищали рубежи Российского государства. Известно, однако, другое - к концу XX века форт Росса пришел в полное запустение.

«Своим вторым рождением Форт Росс обязан во многом, американцу русского происхождения, профессору Петрову.

Виктор Петров родился в китайском Харбине в семье эмигрантов, от отца с матерью впитал такую любовь к своей исторической родине, что вот уже более полувека пишет летопись американской истории русских людей как XX века, так и всех предыдущих, если американская история окрашена в русские тона. Он не только писатель, профессор, историк, но и настойчивый общественный деятель.

Перед второй мировой войной Форт Росс представлял из себя руины: стены проломлены, башни порушены, от двух жилых строений только следы срубов. Через Форт Росс прямо через давнее русское поселение, шла автодорога — национальное шоссе № 1.
Чтобы привести все в божеский вид, требовались миллионы. Американцы доллары считать умеют. Но они не знали настойчивости профессора русского корня. Петров создал Русское историческое общество, затеял несколько процессов против властей штата Калифорния и добился невозможного: шоссе было отведено на солидное расстояние, а общество нашло средства, чтобы реконструировать исторический форт.
Сошлись два фактора: у американцев очень короткая история, и они не жалеют денег на неполные свои пять исторических столетий. Да и американские русские к Форт Россу питают те чувства, которые позволяют не считать в кошельке скаредно каждый цент.
Лучшей реконструкции трудно придумать: в Форт Россе все опрятно, добротно, продуманно. Cегодня Форт Росса выглядит лучше, чем в годы своего создания — во времена Ивана Кускова, когда здесь еще пахло свежеструганным, свежерубленным деревом.  "Дом Менеджера" - единственный  из оригинальных построек форта сохранившийся до наших дней; остальные строения   в 1906 были разрушены при землетрясении, и восстановлены с использованием оригинального строительного материала - деревьев секвойя.
Добротно и надежно жили русские калифорнийцы. Жили-обживали новую для себя землю. Думаете, до русских в Калифорнии выращивали кукурузу? Нет, ее внедрил русский агроном Петр Черных.
Русские здесь собирались обосновываться надолго. И любой подвиг первопроходства не обходился без скромных людей в рясах. Есть гражданский термин — подвиг, в церковном обиходе в ходу другое слово — подвижник.
Русские, пришедшие сюда первыми, были великими русскими. Скромные и великие. А какие удивительные миссионеры! Равноапостольные. Какая сила духа! Они работали среди язычников в трудной среде, в сильной конкуренции с католиками испанцами. А ведь с тех еще времен у нынешних алеутов, иннуитов, индейцев продолжается традиция православия. Россия ушла с Американского континента, а Православная Церковь не уходила, осталась со своей паствой.
Московские церковные православные иерархи очень дружны с американским православием.

Археологи из Университета Калифорнии и Института приморской археологии западных штатов ведут сейчас раскопки первой калифорнийской судоверфи. Небольшой песчаный залив около государственного исторического парка Форт Росс был местом, где размещался промышленный комплекс поселения Росс. Здесь с 1816 по 1827 год колонисты из России, Аляски и жители Калифорнии, работая вместе, построили четыре парусных судна для Русско-Американской компании и два других корабля для испанских миссий в Сан Франциско и Санта Кларе.
Предварительные раскопки начаты на месте, где могла судоверфь. Кроме того, исследователи пытаются определить положение старинного амбара в том же заливе. В этом амбаре могли находиться судостроительная и кожевенная мастерские.

Иван Кусков закопал где-то здесь толстую медную доску: надпись — всего три слова “Земля Российского владения”.  Доску искали. Но тщетно. Не нашли.
Земля хранит... Земля... Российского владения.»

Форту Россу посвящены эти искренние строки вышеупомянутого Артура Калмейера:

 

РУССКАЯ РЕЧКА
Где туман с прибрежной гряды ползёт,
Осаждаясь в долине росами,
Над кустами вереска – уток лёт
С Форта Росса до фермы Козловского.

Вдоль дороги Русская Речка бежит.
Еду рано один в Санта Розу я.
Красный глины осыпи, глыбы плит.
Здесь родит лоза вино розовое.

Пахнет вишнями, лепестками роз,
Привкус яблочный, привкус мускуса,
Привкус пыльного сена и ранних гроз
У вина неожиданно русского.

Над обрывом зелёный ельника мех.
У речной затоки три тополя.
А дорога вьётся всё вверх и вверх
По холмам, аж до Севастополя.

Сбавлю ход, сверну на траву, не спеша.
Солнца луч озарил виноградники.
Умывается утра покоем душа –
Будний день с привкусом праздника.

Лёгкий бриз из долины гонит туман:
Облачка – как кашайа индейцы –
Уплывают, оставив мне столб-истукан.
Здесь не надо спешить. Успеется.

 

Я очень долго искал Форт Росса с помощью «Google Earth» прошел все побережье калифорнийское – нет, не нахожу. Потом нашел залив Бодега, облазил все его окрестности – нет никакого нашего форта на побережье! Вспомнил про Севастополь наш, калифорнийский, решил начать с него. Полез в глубь континента, в самую гущу городков и населенных пунктов и действительно нашел. Вот он Sebastopol! Но где же Форт Росса? Стал изучать окрестности «Севастополя» – наткнулся севернее его на реку. Пошел к ее устью. Вышел к океану. Река не обозначена. Эта река единственная на много миль в округе. Значит, это и есть река Славянка? Выходит, что так.   Где Форт Росса? Он должен быть совсем неподалеку отсюда… Нашел, включив электронную «рулетку»: севернее устья реки Славянки на 12 км. Отмерил от устья реки Русской (Славянки) ровно двенадцать километров – и вот, он, стоит на крутом берегу океана, метрах в 300 от берега почти квадратный форт (не обозначенный, не подсвеченный названием на электронной карте). Спустился низко-низко – метров на 100: да, это Форт Росса!  Небольшой, компактный, 100 на 90 метров. И дом Кускова хорошо виден, и дом Ротчева…  Вот куда дошли, казаки наши разлюбезные! Вот где тридцать лет стояли.

Таким образом, максимальная протяженность Российской империи  в описываемое время увеличивается за счет пути морем от Петропавловска-Камчатского до Ново-Архангельска  на 500 км. От Ново-Архангельска (теперь Ситка) до Форт Росса – еще 2500 км, от Форта Росса до «Севастополя» (американского) – еще 50. Итого – 7000 км! Таким образом, максимальная протяженность центральной «хорды» этапного продвижения русских на Восток (по состоянию на 1841 год – год ухода из Форта Росса)  от тогдашней столицы государства Санкт-Петербурга составляла почти 18 тысяч километров. Почти половина земного экватора! За американские свои владения пришлось побороться нам, ой, как пришлось.  Ново-Архангельск в 1802 году был разрушен индейцами. В 1804 г. русские с помощью братьев-алеутов и при помощи орудий корабля «Нева» вернули его под российскую корону. Не менее драматично складывалась судьба и другого русского городка в Америке – Уналашки. Остров Уналашка был открыт В.Берингом в 1741 году. До острова Уналашка и Амакнак были заселены в основном только алеутами. Официально началом истории города считается 1 августа 1759, когда русский путешественник и торговец пушниной Степан Глотов причалил к берегам Уналашки. В 1763 году на острове вспыхнул конфликт между русскими охотниками и коренными жителями. Алеуты уничтожили 4 российских торговых судна «Святой Иоанн», «Святые Захарий и Елизавета» купцов Кульковых и галиоты «Святой Николай» и «Святая Троица» компании Трапезникова. Было убито 162 промышленника. Год спустя командир корабля «Святые Пётр и Павел» Иван Соловьев обнаружил на острове следы уничтоженной русской артели. В июне 1765 к Соловьёву присоединился Коровин с остатками экипажа «Святой Троицы». Совместно они устроили карательный рейд, в ходе которого было убито не менее 5 тысяч алеутов.

В 1768 Уналашка стал основным российским портом в регионе, через который осуществлялась торговля пушниной. В 1772 Соловьев основывает на Уналашке в так называемой «Голландской гавани» (Датч-Харбор) постоянное русское поселение. В 1778 его даже посещает экспедиция Кука в составе кораблей «Резолюшн» и «Дискавери». В 1796 основывается Русско-американская компания, и Уналашка становится ее основной базой. В 1825 была построена русская православная церковь Вознесения Господня. Основатель прихода, Иван Веньяминов, создал при помощи местных жителей первую алеутскую письменность и перевел на алеутский язык Библию. К тому времени из всего населения острова, составлявшее более тысячи человек, алеутами были не более 300. В 1836 на острове разразилась эпидемия кори, ветрянки и коклюша, в ходе которой погибла значительная часть жителей.

Помнит ли Россия о героях своих, отстаивающих, защищавших американские государственные рубежи российские? Помнит. Вот, к примеру материал Н.Сергеевой «Три дня в Тотьме всея Руси», опубликованный в «Красном Севере» (№169, от 13 августа 2002 года): «Директор Тотемского музейного объединения Юлия Ерыкалова и ее коллеги провели интереснейшую межрегиональную конференцию «Русский Север и Русская Америка: диалог культур», посвятив ее 190–летию со дня основания коренным тотемским жителем мещанином Иваном Александровичем Кусковым Форта Росса в восьмидесяти милях от Сан–Франциско, на берегу Тихого океана.
        Американист Светлана Федотова из Москвы, выступавшая с сообщением «Иван да Екатерина Кусковы — Российско–Американская компания», считает: «Иван Кусков в сложнейших условиях, когда к американским берегам устремились многие первопроходцы, явил недюженный организаторский талант: стал помощником А.А. Баранова, исследователем берегов Северо–Западной Америки, открывателем новых земель, человеком, вносившим мир в быт враждовавших племен алеутов, эскимосов и индейцев. Десять лет по пути из Ново–Архангельска в Калифорнию он собирал дань с индейцев островов Королевы Шарлотты. Дочь вождя этих островов была отдана ему в жены, и, разделив с ним жизнь в крепости Росс, была его верной помощницей, переводчицей. Какими незаурядными житейскими талантами обладал этот человек, если он ладил даже с испанцами, жестоко теснившими его с берегов Калифорнии!» Эта уникальная судьба первопроходца И. Кускова не давала покоя нашему современнику — краеведу Станиславу Зайцеву. Он достиг морем берегов Аляски и погиб на пути к Калифорнии 10 лет назад. Символично и то, что, преодолев огромные пространства, они оба вернулись в Россию и обрели покой в тотемской земле…

На имени другого нашего американского «пионера» – коменданта Форта Росса литератора и поэта, друга Диккенса и русского путешественника Александра Гавриловича Ротчева хотелось бы остановиться отдельно. Как свидетельствует Владимир Безьязычный автор очерка «Он был человек.  По страницам одной необыкновенной биографии», опубликованном журналом «Волга» (№12, 1970) и посвященном А.Г.Ротчева  ««Сын скульптора города Москвы» Александр Ротчев родился в 1807 г., лишился рано родителей и с детских лет хлебнул горя. Он учился в Московском университете в ту пору, когда рядом с ним на лекциях знаменитых профессоров той поры — А. Ф. Мерзлякова, М. Г. Павлова и других — сидели Александр Полежаев, Федор Тютчев, Дмитрий Веневитинов. Вынужденный рано жить самостоятельно, горячо любивший литературу и театр, А. Ротчев был своим человеком в кругах московских журналистов, театралов и литераторов — Николая Полевого и Семена Раича, бывал в доме С. Т. Аксакова, выступал на собраниях Общества любителей российской словесности при Московском университете. Есть сведения о том, что Александр Ротчев навещал дом Ушаковых на Пресне в ту самую пору, когда там был завсегдатаем Пушкин. Одной из сестер Ушаковых, Екатерине Николаевне, А. Ротчев посвятил стихотворение, опубликованное в известном альманахе А. Дельвига «Северные цветы на 1830 г

Летом 1825 г. в Москве выходит книга — «Мнимый рогоносец. Комедия в одном действии в стихах. Соч. Мольера. Перевод А. Ротчева». Молодой поэт принимает активное участие во многих московских альманахах и журналах, приобретая известность и уважение. Он принадлежал к тем кругам университетской молодежи, где ходили по рукам вольнолюбивые сочинения Пушкина и Рылеева и с упоением читались строки полежаевской поэмы «Сашка», проникнутые ненавистью к самодержавию.

Как неблагонадежный, Ротчев состоял под негласным надзором Третьего Управления. «Летом 1827 г. был арестован друг Пушкина поэт Александр Шишков, родственник московских князей Гагариных, с которым незадолго перед этим познакомился Ротчев. Одна из дочерей Гагариных, юная Елена Павловна, была образованной девушкой, интересовавшейся театром и поэзией. Ее могла ожидать обычная судьба представительницы «большого света»: брак с человеком своего круга, беззаботная и обеспеченная жизнь между столицами, с длительными поездками на модные европейские курорты, в Париж и Рим...

Но княжна Елена и молодой поэт-студент А. Ротчев, человек «сомнительного» происхождения, полюбили друг друга. Сохранилось трогательное свидетельство этой любви: небольшая, изящно изданная в Москве книжечка стихотворений А.Ротчева «Подражание Корану», на титульном листе которой было указано: «Посвящено к[няжне] Е[лене] П[авловне] Гагариной». Книга прошла московскую цензуру в ноябре 1827г. и была подарком поэта к свадьбе, которая состоялась в мае следующего года. Елена Гагарина тайно покинула родительский дом, молодые обвенчались в Можайске, жили первое время в деревне, в Дмитровском уезде, а потом в Москве, на частных квартирах. Родители не признали брака Елены и не простили ей столь дерзкого проступка, «запятнавшего» чистоту генеалогического древа одного из древних княжеских родов. Бывшая княжна Гагарина навсегда порвала со своим прошлым.»

В 1829 году Александр Гаврилович выходит из Университета и устраивается копиистом и переводчиком при «Конторе Санкт-Петербургских императорских театров», где он прослужил около пяти лет. Стихи молодого поэта появляются на страницах петербургских журналов.  С 1835 года литератор-либерал становится сотрудником Российско-Американской компании, одним из директоров которой был «замечательный путешественник и ученый-самоучка Кирилл Тимофеевич Хлебников (1776—1838), пробывший 16 лет в Русской Америке, изъездивший всю Сибирь, многократно побывавший в Калифорнии, Мексике, Чили и многих других дальних странах.». Видимо, легкой руки последнего через несколько месяцев А.Г.Ротчев решается отправится со всей семьей в Русскую Америку.  В 1836 году, после 9 месячного путешествия на борту русского трехмачтового корвета «Елена», семья Ротчевых попадает в столицу Русской Америки – город Ново-Архангельск.

«... Высокие, покрытые вековыми непроходимыми лесами горы охватывают полукольцом залив со многими лесистыми островами, островками и скалами. На каменистом холме ощетинилась несколькими десятками пушек разного калибра крепость, обнесенная палисадом из могучих бревен.

Внутри крепости, на самом возвышенном месте,— дом правителя Русской Америки, окруженный подсобными строениями. Дом венчает застекленная башня — своеобразный маяк. За крепостными стенами спускаются к морю многочисленные строения — склады, казармы и жилые дома, мастерские и верфи. Ко времени пребывания в Ново-Архангельске А.Г.Ротчева это уже было не просто селение-крепость, но и своеобразный оплот цивилизации и просвещения: в городе с населением до двух тысяч человек были больница, школа и морское училище. Была неплохая библиотека, регулярно пополнявшаяся привозимыми из России комплектами журналов и книгами. Это был административный, хозяйственный и культурный центр обширного края — Русской Америки, куда впервые наши соотечественники, отважные мореходы и землепроходцы, проникли в 1732 г. Освоенные подвижническим трудом нескольких поколений, эти земли принадлежали России до 1867 г., когда Аляска и Алеутские острова были проданы Соединенным Штатам Америки и в Ново-Архангельске был спущен русский флаг.

Систематическое освоение берегов Тихого океана, как со стороны Азиатского материка, так и на Аляске осуществлялось группами отважных и предприимчивых русских людей, преимущественно купцов, которые вели промысел рыбы и морского зверя. К концу XVIII столетия разрозненные группы промышленников были объединены в Российско-Американскую компанию, с деятельностью которой на протяжении более полувека связаны имена многих выдающихся путешественников, исследователей морских и земельных просторов. Будучи организацией, действовавшей во имя и на благо дворянско-купеческой верхушки обычными методами эксплуататорского хищничества, Российско-Американская компания вместе с тем несла в отдаленные края прогресс и начатки культуры. Осваивались природные богатства обширных пространств, на которые еще не ступала нога европейца: преимущественно развивался разнообразный морской промысел, но делались попытки и разработки полезных ископаемых. Местное население приобщалось к этому процессу, меняя сложившиеся формы общественного быта с такими явлениями, как широко распространенное рабство, дикость и невежество.

Особенно большое значение имела многосторонняя деятельность, связанная с широко осуществлявшимися морскими экспедициями, обогащавшими науку разнообразными сведениями о морских путях, открывшими новые острова, дававшими новейшие описания берегов Тихого океана. Имена отважных мореплавателей, внесших вклад в мировую науку и прославивших свою родину, остались на географических картах в многочисленных названиях как свидетельство мужества и научных подвигов, сынов России.

После первой кругосветной экспедиции кораблей «Нева» и «Надежда» в 1803— 1806 гг. и до 1850 г. русские мореплаватели совершили 39 экспедиций вокруг земного шара, то есть значительно больше, чем за то же время англичане и французы, взятые вместе. В организации и проведении всех этих плаваний Российско-Американская компания принимала ближайшее участие. В передовых кругах русского общества начала XIX столетия развитие мореплавания рассматривалось как один из важнейших факторов прогресса.

Наша современность еще остается в долгу перед памятью отважных русских мореплавателей и землепроходцев. Мы еще плохо знаем имена IO. Лисянского, М. Лазарева, В. Головкина, Ф. Литке, Ф. Врангеля и многих других путешественников и исследователей, оставивших к тому же интереснейшие, полные не только возвышенной романтики дальних странствий, но и непреходящей научной и познавательной ценности описания своих путешествий. Правда, есть несколько интересных книг, среди которых на первом месте должна быть заслуженно названа талантливая дилогия покойного ленинградского писателя Ивана Кратка «Великий океан». Есть книги знатока и неутомимого исследователя Русской Америки С. Н. Маркова — «Летопись Аляски», «Конский ворон». Недавно в Новосибирске вышел роман «Последний год» талантливого русского писателя, одного из основоположников приключенческого жанра в советской литературе Мих. Зуева-Ордынца. Есть и некоторые другие книги. Но этого еще мало. История Русской Америки, вошедшая в судьбы отважных землепроходцев и мореходов.» Александр Ротчев становится чиновником «особых поручений при главном правителе русских колоний в Америке, простиравшихся от Берингова пролива по побережью Тихого океана вдоль североамериканского материка и вглубь Аляски, включавших гряду Алеутских и Курильских островов».

Написанные им, вскоре по прибытии в Ново-Архангельск «Очерки северо-западного берега Америки», опубликованные в одном из номеров журнала «Сын Отечества», были предварены следующим предисловием: «Читатели вспомнят при имени Ротчева молодого литератора с дарованиями и полюбопытствуют, прочитав его из Нового Света». Позднее этот очерк был перепечатан в газете  «Московские ведомости». А сам их автор к тому времени уже следовал на на компанейском судне — шлюпе «Ситха» — в Калифорнию. Там тоже была Америка, и берега омывал тот же Тихий океан, но как мало походил этот благословенный край на суровые аляскинские места! «Теплый климат, отсутствие зимы — вместо нее период дождей, широкие долины плодороднейших земель вдоль рек, густые заросли лесов, перевитых лианами и наполненных разнообразнейшими животными и птицами. Южная Калифорния в ту пору принадлежала Мексиканской республике, недавно освободившейся от испанского владычества, а на обширной территории так называемой Верхней Калифорнии, простиравшейся от реки Колумбии на севере до небольшого порта Сан-Франциско на юге, лишь в некоторых местах были испанские миссии, огнем и мечом насаждавшие среди индейских племен католическую религию уже не один десяток лет.

Здесь, на берегах Нового Альбиона, как называли европейцы калифорнийское побережье, была основана русская колония, которая, по мысли тогдашнего главного правителя Русской Америки купеческого сына и человека широких государственных взглядов Александра Андреевича Баранова (1746—1819), должна была положить основу обширных владений России в этом уголке американского материка. Помимо расширения базы морского промысла, Российско-Американская компания остро нуждалась в собственной сельскохозяйственной базе, которую нельзя было создать в суровых климатических условиях Аляски, а доставка продуктов из Сибири стоила дорого и нередко не только прерывалась, но и совсем прекращалась из-за дальности путей и превратностей мореплавания.

Место для русской крепости пришлось выбирать долго. «После обследования местности вокруг залива Румянцева пришлось отказаться от мысли основать здесь крепость с поселением: вокруг была безлесная равнина, а для строительства нужно было много леса, да и рискованно было основываться на открытом месте. Нужно было место, более благоприятное для защиты в случае возможного нападения. Такое место было найдено в 18 верстах севернее залива, на высоком берегу, защищенном с востока полукругом гор, покрытых вековыми зарослями гигантской калифорнийской сосны-чаги (редвуда), дуба, лавра, дикого винограда и других деревьев и кустарника. Протекавшую в нескольких верстах южнее реку назвали Славянкой, а позже она стала называться Russian river — Русская река.

Строительство русского поселения было начато ранней весной еще 1812 года, и к лету уже было закончено — сооружена была высокая бревенчатая стена, замкнутый квадрат которой надежно укрывал русских поселенцев. Внутри укрепления были построены дома для правителя и его помощников. По двум углам крепости возвышались восьмиугольные башни с орудийными амбразурами. Так на берегах Северной Калифорнии было основано «селение и крепость Росс», более известное в литературе и закрепившееся позже географическим названием Форт Росс. «... Какая волшебная сторона эта Калифорния! Восемь месяцев в году всегда чистое, безоблачное небо; в остальные месяцы, начиная с последних чисел ноября, периодически идут дожди; жара в тени не превышает 25 градусов по Реомюру. В январе все оживает — флора в полном развитии, все благоухает, а радужный колибри колышется и блещет на стебельке или дрожит, как драгоценный камень над цветком. Девственная почва Калифорнии дает плоды изумительные: мне случалось там видеть урожаи пшеницы сам-сто пятьдесят!.. Я провел там лучшие годы моей жизни, благоговейно ношу воспоминания этих дней в душе...»

Эти восторженные слова вырвались у А. Г. Ротчева через много лет, когда он вспоминал свою жизнь в Калифорнии: с лета 1838 г. и до конца 1841 г., больше трех лет, он был правителем канцелярии селения Росс — так официально именовалась должность- главного представителя русской администрации в Калифорнии. К тому времени, когда семья Ротчевых покинула неприветливую Аляску и поселилась в доме правителя Форта Росс, русское поселение вступило в третий десяток лет своего существования. Вокруг форта, за стеной-палисадом, раскинулось селение промышленных охотников-алеутов, среди изб которых все чаще появлялись хижины индейцев, охотно вступивших на службу к русским. Были построены мельница, лесопильня, мастерские по обработке кож, кирпичный завод. Верфь форта спустила на воду несколько кораблей. У залива Румянцева был порт Бодего, куда прибывали русские и иностранные корабли (близ самого форта удобной для стоянки судов бухты не было), вокруг Росса появились усадьбы, где жили сельскохозяйственные рабочие, среди которых было немало индейцев. Хозяйственный обмен и торговля с местным населением часто закреплялись браками русских промышленников и алеутов с индианками.

А. Г. Ротчев на посту коменданта Форта Росс был необычной фигурой в сравнении со своими предшественниками — коммерции советником Кусковым, вольным штурманом Шмидтом, рыльским мещанином Петром Шелиховым или купцом Петром Костромитиновым. Человек с университетским образованием и поэт, блестяще владевший несколькими иностранными языками, он довольно быстро устанавливал контакты с нередкими гостями — путешественниками разных стран. Слава о необыкновенном русском коменданте и его красавице-жене, русской княжне по рождению, не только облетела всю Калифорнию и помогла Ротчеву близко познакомиться с представителями испанской администрации, но и разнеслась по далеким морским путям, ведущим к берегам Нового Альбиона.

Форт Росс в ту пору, когда его правителем был А. Г. Ротчев, жил тревожной жизнью. Правда, его пушки не сделали ни одного выстрела в защиту от нападения, потому что за все почти тридцать лет, пока над фортом развевался русский флаг, никто на него не нападал. С индейцами у русских все более и более устанавливались мирные и добрососедские отношения, а испанская администрация и ее «вооруженные силы» были столь бедны военным снаряжением, что три-четыре десятка русских пушек, укрывшихся за высокими стенами крепости, расположенной в исключительно благоприятном для обороны месте, были для них грозной силой. Орудия Форта Росс палили только в знак приветствия приходящим к берегам кораблей, салютовавших по заведенному обычаю.

  Несмотря на энергичные действия основателя Форта Росс И. А. Кускова и его сподвижников, земли вокруг русской крепости осваивались с большим трудом. Морской промысел сокращался из-за препятствия испанских властей, судостроение пришлось прекратить — калифорнийский дуб оказался очень неустойчив в воде. Нужно было всемерно развивать Форт Росс как сельскохозяйственную базу — расширять поля под злаки, разводить скот, огородничество. Но поля в непосредственной близости от Форта Росс, по склонам гор, были недостаточно плодородны из-за сильных морских туманов. Не хватало рабочих рук, особенно знатоков и умельцев сельского хозяйства. Нужно было распахивать земли, раскинувшиеся в бассейне Славянки и лежащие за горами, надежно укрывающими посевы от холодного дыхания океана. Но для этого были потребны энергия и дальновидность, которой обладали далеко не все из преемников А. А. Баранова, сменивших его на посту главного правителя колоний.

В мае — июне 1841 г. И. Г. Вознесенский и другой русский ученый — агроном А. Н. Черных — при участии правителя Росса обследовали бассейн реки Славянки от ее устья вверх по течению. В одном из архивов удалось найти сохранившуюся схематическую карту, сделанную во время этой экспедиции. На этой карте притоки Славянки получили русские названия: «Ольховка, «Речка Вознесенского», «Речка Черных» и «Речка Ротчева».

Историки установили, что экспедиция совершила восхождение на одну из высоких гор, которая была названа «Горой Святой Елены» — в честь Е. П. Ротчевой. Участники экспедиции привезли с собою медную доску со следующей надписью:

РУССКИЕ. ИЮНЬ 1841 г. И. Г. ВОЗНЕСЕНСКИЙ, А. Н. ЧЕРНЫХ

Эта доска была установлена на вершине горы св. Елены вместе с русским флагом. Полагают, что А. Г. Ротчев сознательно не назвал своего имени на этом своеобразном «заявочном столбе», который мог быть доказательством права русских на обследованную территорию. Как лицо, представляющее русскую администрацию, А. Г. Ротчев по дипломатическим соображениям не хотел, чтобы было известно о его участии в экспедиции.

Но дни Форта Росс были сочтены. В то самое время, когда экспедиция совершала восхождение на гору св. Елены, слухи о возможной ликвидации форта подтвердились получением предписания из Петербурга: оставить «селение Росс, упразднить контору его, служащих там распределить по другим отделам, вывезти оттуда промышленников, орудия и товары, а все, что окажется из имущества, продать или променять на пшеницу...»

Покупателем всего находящегося в Форте Росс имущества стал тот самый швейцарский эмигрант капитан Иоганн Суттер, который, по совету А. Г. Ротчева, поселился летом 1838 г. в долине реки Сакраменто, где основал форт Новая Гельвеция. Пройдет еще несколько лет, и это имя, как и название реки Сакраменто, будет произноситься на языках почти всего мира: близ Новой Гельвеции будут найдены первые золотые россыпи, и «золотая лихорадка» в молниеносно короткий срок охватит Калифорнию, куда хлынут тысячи любителей наживы буквально изо всех стран мира.

В самом конце 1841 г. А. Г. Ротчев отплыл из порта Бодего на север, в Ново-Архангельск, на бриге «Константин», а в мае следующего года то же судно отправилось в Охотск. На борту брига, как отметил в своих путевых записках английский путешественник Дж. Симпсон, находился и бывший комендант Форта Росс со своей семьей — женою и тремя детьми…

А.Г.Рочев прожил после этого долгую, превратностей жизнь: он принимал участие в исследовании золотоносных месторождений в Сибири, побывал на Курильских островах и на берегах Амура, потом служил в Петербурге. В русских журналах появляются его очерки, изредка — стихотворения. Ему не сиделось на месте. В 1851 г., выйдя в отставку со службы, он снова отправился в путешествие: добравшись до Лондона, во второй раз пересекает Атлантический океан. Побывав на Кубе и в Южной Америке, переправляется через Панамский перешеек и вскоре снова попадает в Калифорнию. Но как непохожа была Калифорния этой поры на тот малонаселенный край, каким она была всего 10—12 лет назад! На месте испанской «президии» Сан-Франциско за это время вырос большой город, другие города — поменьше — появились во многих из тех некогда пустынных мест, которые были хорошо известны бывшему коменданту Форта Росс. Теперь здесь была та объятая «золотой горячкой» Калифорния, которую так красочно изобразил в своих калифорнийских рассказах Фрэнсис Брет Гарт, одно время сам пытавший счастье в пестром потоке искателей удачи, разбивавших палатки на берегах рек, промывавших десятки пудов песка и породы в надежде, что блеснут желанные искорки «желтого металла».

В этом потоке в конце 1851 г. появился и Александр Ротчев, приехавший сюда со своим соотечественником Виктором Пакулевым, сибиряком. Друзья направились на реку Юбу, славившуюся своими золотоносными берегами, и там расстались: каждый начал свое дело, из-за которого были преодолены многие тысячи верст трудного пути, испытывались лишения и трудности. В. Пакулев пробыл в Калифорнии до 1855 г. и был, кажется, счастливее Ротчева, который уже через четыре месяца повернул в обратный путь.

...Уезжал он не только не разбогатевшим, но даже на деньги, которые ему посчастливилось взять в долг у швейцарского банкира Жака Виожэ в Сан-Франциско в марте 1852 г. Бывший русский комендант через Гавайские острова отправился в Индию, где уже был когда-то, прошел снова всю страну — побывал и в Калькутте, и в Аллахабаде, и в Дели. Потом его путь прошел через Суэцкий перешеек — в Каир и Александрию, а оттуда в Европу.

Прибыв в Лондон, он прожил там несколько месяцев, намереваясь отправиться то в Австралию, то в Южную Америку, в Перу, решив еще раз испытать неверную судьбу золотоискателя.

Из Лондона А. Г. Ротчев ездил в Париж, где жили родственники его жены, князья Гагарины: с некоторыми из них неутомимый путешественник поддерживал связи. По просьбе А. И. Герцена он навещает семью Рейхелей, привозит от них в Лондон ряд писем и других материалов, в том числе переводы стихов Лермонтова.

В Лондоне А. Г. Ротчев знакомится с Чарльзом Диккенсом и бывает на обедах в его доме, в поместье Гейдсхилл, где постоянно жил прославленный английский писатель. Вскоре А. Г. Ротчев возвращается в Петербург, завершив свое второе кругосветное путешествие, продолжавшееся почти два года. О разнообразных впечатлениях этого путешествия писатель рассказал в ряде статей и очерков, публиковавшихся в русских газетах и журналах. Внимательным читателем этих очерков был Тарас Шевченко, они заинтересовали И. А. Гончарова. В 1854г. в Петербурге выходит книга А. Г. Ротчева «Правда об Англии и сказания о расширении владений её во всех частях света». Книга проникнута горячим сочувствием к многомиллионному индийскому народу, жестоко эксплуатируемому английскими колонизаторами.

Больше десяти лет А. Г. Ротчев живет безвыездно в Петербурге. Он активно сотрудничает в ряде столичных газет и журналов, принимает близкое участие в театральной жизни. В его публицистических выступлениях этого времени не раз остро поднимаются вопросы, связанные с Русской Америкой и ее судьбой. В конце того же 1867 г. А. Г. Ротчев отправился в Среднюю Азию железной дорогой до Нижнего Новгорода и далее до Самары, а оттуда, по старинке, «на почтовых», — до Оренбурга, и далее, до Ташкента, с оказией... В «Петербургской газете» (1869, № 57 и 58) он выступил с интересной статьей «Из Ташкента», где описал свои странствования, в которых беспрерывно находился более полугода, побывав, кроме Ташкента, и в Самарканде, и в Голодной степи, и в предгорьях Тянь-Шаня, и на берегах Балхаша... Позже, в 1870 г., на страницах журнала «Русский вестник» («V» 12) была напечатана обширная статья А. Г. Ротчева «Очерки торговли Семиреченской области. 1868 — 1869», насыщенная богатыми статистическими данными и меткими наблюдениями очевидца. Следует вспомнить и о том, что именно А. Г. Ротчев был создателем первой газеты в Ташкенте, которую предполагалось назвать «Средняя Азия», вместо этой газеты с 1870 г. стали издаваться «Туркестанские ведомости» (со специальным приложением на узбекском и киргизском языках).

Но осуществить свою заветную мечту — пройти из Средней Азии в Индию — А. Г. Ротчеву не удалось, этот переход лишь через двадцать лет после него выполнил военный историк и публицист В. Ф. Новицкий.

Вернувшись на короткое время в Петербург, А. Г. Ротчев вскоре снова трогается в путь — на этот раз во Францию — как корреспондент одной из русских газет. Побывав в Париже и Лионе, он был свидетелем трагического для Франции исхода войны с Пруссией.

Снова на родине... Петербург, Москва, и, наконец, в самом начале 1872 г., судьба забросила его в Саратов, где А. Г. Ротчев становится неофициальным редактором местной газеты «Саратовский справочный листок». Высокообразованный столичный литератор, побывавший во многих странах, и человек увлекающийся и умевший увлечь других, А. Г. Ротчев привлек к участию в газете местную литературную молодежь, и «Саратовский справочный листок» заметно оживился. Любопытной фигурой среди молодых саратовских литераторов, с которыми был особенно близок А. Г. Ротчев, был Леонид Петрович Блюммер (1840—1888), связанный с Герценом и Огаревым.

Всего полтора года пробыл А. Г. Ротчев в волжском городе, который и стал местом последнего прибежища этого человека, дважды совершившего кругосветное путешествие, побывавшего во многих странах и много повидавшего на своем веку. Он умер 20 августа (1 сентября) 1873 г. в 9 ч. вечера, о чем появилось сообщение в редактировавшемся им «Саратовском справочном листке». Там же 24 августа был напечатан некролог, написанный Л. П. Блюммером. Похоронен А. Г. Ротчев был на кладбище Спасо-Преображенского монастыря, причем по его желанию надгробная плита содержала эпитафию: «Он был человек, и как человек — заблуждался».